"Многие думали, что мы с Костюшкиным геи - в отелях нам сдвигали кровати"

Наш герой мог прославиться очень легко. Достаточно было всем рассказать, кто его папа. Но он скрывал его имя до тех пор, пока сам не прогремел на всю страну. В гостях у «Жизни» композитор, певец и автор песен популярной некогда группы «Чай вдвоём» и сын Ильи Олейникова - Денис Клявер.

- Вы коллекционируете «мерседесы» старых моделей…

- Коллекционирую – это громко сказано! У меня три модели, но они не совсем старые, а, что называется, «олд скул». Современные машины футуристичны, в них нет индивидуальности. Не то чтобы мне не нравилось новое, но раньше всё было более душевно. И машины тоже… С моими автомобилями у меня связана моя юность. Раньше ведь как было? Если у тебя «мерседес», то ты крутой. Но я коллекционирую только купе, двухдверки. Я их называю «машины эгоиста».

- В пластинках тоже была романтика и душевность. Когда ушёл винил, ушла целая эпоха. Помню, как гонялись за новой пластинкой любимой группы, обзванивали магазины.

- Вы говорите про конкретную пластинку?

- Да про всё! Я человек всеядный. Я одновременно мог слушать «Ласковый май» и «Чёрный кофе». Наверное, если бы не это, то я не написал бы ни одной поп-песни. Музыку я включал на всю громкость. Ну а как иначе? Мама относилась к моему пристрастию с уважением, так как сама музыкант. Даже после работы, устав, она уважала мои интересы. Но помню, был случай… У «Алисы» вышел альбом «Блокада», и я попросил маму его купить. Мне было лет 12. Она пришла в магазин «Мелодия», отстояла очередь, и оказалось, что буквально перед ней забрали последний альбом. Мама вздохнула и произнесла: «Ну, и слава богу!»

- Ваше детство прошло в Санкт-Петербурге. Назовите свои любимые места в Питере?

- Родители снимали однушку в Питере, я её называю «мечта клаустрофоба». 8 метров - зал, 4 метра - кухня, два метра – прихожая и два метра – ванная. Но эта теснота не мешала отцу устраивать там актёрские тусовки. При всех благосостояниях, которые были заработаны потом, именно с этой квартирой связано моё самое счастливое время.

- В те времена действительно было непросто. Папа тогда зарабатывал меньше, чем мама, в «Ленконцерте» у него была минимальная ставка. А мама была химиком и работала в химической лаборатории. По сути, первое время она тянула всю семью. В общем, родители постоянно работали, поэтому с понедельника по пятницу я жил у бабушки с дедушкой в городе Пушкин. Там же ходил в детский садик. Мне повезло. Пушкин – сказочный город! Мы часто гуляли в Екатерининском парке, а лицей Пушкина вообще был для меня детской площадкой. На выходные я приезжал к родителям, и мы с мамой ходили по музеям. А моё место силы – это Купчино. Это первая любовь, драки и гопничество … Куда же без него?!

- Ваш младший сын в этом году пошёл в первый класс! Алла Пугачёва, например, своих детей отвела в очень крутой частный лицей. Куда Вы отдали Даниэля?

- Мы живём за городом, поэтому рядом нет обычной школы, а возить в Москву тяжело. Сын ходил в хороший частный садик, недалеко от дома, в котором можно получить и первые классы образования. В общем, мы решили его не мучить и оставили в этом же учебном заведении. Мой старший сын учился в обычной школе, и я не вижу в этом ничего зазорного. Дочка тоже учится в обычной школе.

- Если младший пошёл в школу, то старший, Тимофей, - в армию…

- Образно говоря, он в армии с 4 лет. Старший сын - спортсмен, чемпион мира по тхэквондо, состоит в спортроте ЦСКА. И те боевые качества, которые нужны мужчине, в нём уже давно сформировались. Я его очень уважаю. В детстве я тоже занимался карате, но как-то по-разгильдяйски. Лет в 15 я устал, что меня постоянно бьют. В общем, я пошёл в качалку, а потом был бокс.

- Дочери пятнадцать. Переходный возраст в её исполнении доставляет неудобства?

- Эвелин - очень творческая и глубокая личность, и в ней бурлят тинейджерские противоречия. По-хорошему, но бурлят. Я радуюсь, что она очень харизматичная девочка.

- Вы находите с ней общий язык?

- Я высказываю свою точку зрения, но спокойно, не лезу на рожон. И адекватно реагирую на её эмоциональные всплески. Было бы хуже, если бы она была серой мышью. Я рад, что все мои дети – личности.

- А как Ваш переходный возраст дался Вашим родителям?

- Нормально! Покуривал, конечно, но алкоголь - это было табу! Папа курил «Беломор», поэтому в шестом классе я начал с него. Я одновременно был и хулиганом, и организованным парнем, ходил в общеобразовательную школу и в музыкальную. Всё успевал. Но однажды... ушёл из дома.

- Почему?

- Один раз не сошлись во мнениях с родителями, и я выдал: «Ухожу из дома». А мама и говорит: «Уходи». Я собрал вещи, погулял на свежем воздухе, выпустил пар, проголодался и вернулся.

- Когда отец стал зарабатывать хорошие деньги, он складывал их в духовку. Почему?

- Под духовкой был выдвижной ящик для посуды, там он их и хранил. Когда мама уехала в США на работу, у отца начал зарождаться «Городок», появились первые хорошие деньги, их надо было где-то хранить. Вот он и придумал место. Я иногда заглядывал в ящичек, брал чуть-чуть.

- Отец знал?

- Да, и нормально к этому относился, доверял мне. Если я и брал, то немного.

- Как отец вообще отпустил маму в США?

- Думаю, он понимал, что для неё это важно. Тяжелое время было, маленькая зарплата. У отца были сложности с работой. Мамина подруга поехала в США нянечкой и позвала её с собой.

- Мама тоже работала нянечкой в США?

- Да. Она работала в шикарном доме, где её уважали. Помню, через пять месяцев отец позвонил матери и сказал ей, что мы очень соскучились. Мол, давай возвращайся, невозможно же уже. Представьте, два мужика в квартире. Какая там уборка? Мама зарабатывала в США 1200 долларов в месяц. По тем временам это были сумасшедшие деньги. На заработанные средства, помню, мне купили первый компьютер, синтезатор, отцу - видеокамеру. Камера в начале 90-х... Это было чем-то абсолютно нереальным.

- Как Вы встретили маму?

- О! Встречали мы её весело. За три недели до возвращения мамы отец поехал на гастроли, а там комары. Папа ненавидел комаров, поэтому попросил своего клавишника купить ему средство от насекомых. Тот в очках не разобрал, купил, что было, а отец, доверчивая душа, облил всего себя этим средством. Оказалось, что это был «Дихлофос». У отца была жутчайшая интоксикация, он весь опух. А я подхватил чесотку – тогда в Питере была эпидемия. В общем, картина маслом. Прилетает самолёт, выходит женщина ослепительной красоты в элегантном струящемся платье – в США мама расцвела - и стоят двое с опухшими рожами…

- Карьера Вашего отца пошла в гору, когда ему стукнуло 45. Как Вы поняли, что отец стал звездой?

- Начнём с того, что для меня папа всегда был звездой. Но настоящая популярность пришла к нему, когда появился «Городок». Я понял, когда подрос, как тяжело было отцу от нереализованности своего таланта. Спасибо Владимиру Винокуру! Он пригласил отца к себе в спектакль «Нет лишнего билетика». Его и его партнёра Рому стали узнавать на улицах… И тут Рома умирает. У отца рухнул мир - сольно он работать не мог. Ну не мог! Ему всегда был нужен партнёр. И вот такие качели были у него до встречи с Юрой Стояновым.

- Но при всех трудностях он ведь был очень добрым…

- Да, он был неконфликтным и очень душевным. Плюс к тому, он ни на сантиметр не взлетел от земли, когда пришла слава.

- И очень болезненно реагировал на критику. Неужели его критиковали?

- Ну как критиковали? Например, пятьдесят человек сказали, что им понравилось, а один - что нет. И эти пятьдесят человек для папы переставали существовать. Он мог уйти в себя, начать сомневаться. У меня, кстати, Тимоха такой же. Я вижу в нём своего отца. У него есть какая-то особенная актёрская органика. Отец никогда ничего не играл, он проживал свою роль. И мой Тимоха такой же!

- Усы стали частью имиджа Вашего отца, но однажды он их сбрил. Как его уговорили это сделать?

- Мы были с Костюшкиным у моих родителей, отмечали Новый год. У папы было очень хорошее настроение, и Стас спросил: «А когда последний раз вы были без усов?» Слово за слово! И отец говорит: «А давай». Мама закричала: «Нееееет!» Но папу уже бесполезно было отговаривать. В общем, выходит он в новом образе… Ну, совершенно другой человек. Мама очень долго привыкала к отцу потом. Папа же кайфовал, потому что без усов его никто не узнавал и он мог спокойно ходить по городу. А ведь отец всю жизнь мечтал, чтобы его узнавали. Был один смешной случай. Отца показали по телевизору, и вот стоит он на остановке, и на него мужчина глядит. Приглядывается так пристально, а потом подходит и говорит: «Здравствуйте! Извините, пожалуйста». Отец в ответ: «Да, да». «У вас ширинка расстегнута», - сказал незнакомец смущённо. А папа ждал, что у него вот-вот возьмут автограф...

- Вы долгое время никому не рассказывали о том, что Ваш отец и есть тот самый Илья Олейников. Это было Ваше решение?

- Да! Мне всегда хотелось доказать отцу, что я всё могу сам.

- Вы пошли в армию в 1993 году. Была возможность откосить?

- Время ведь было неспокойное. - Мама хотела, чтобы я пошёл в армию. Она - дочка военного, всю жизнь моталась по гарнизонам. Понимаете, армия даёт толчок к тому, чтобы ты наконец-то оторвался от маминой груди! Тимофей у меня ушёл в армию залюбленным ребёнком, но уже через неделю он был другой, уже мужик, самостоятельный. Я это буквально почувствовал. По голосу!

- Большую роль в Вашем становлении как артиста сыграл Михаил Шуфутинский. Расскажите, как Вы познакомились?

- Да, Михаил Захарович здорово нам помог. Он ведь и артист, и музыкант, и продюсер, и бизнесмен. Он знал, что делать с популярностью уже тогда, в 1995 году. И чтобы не терять динамику в концертах, а ему нужен был отдых, он приглашал других артистов. И через полгода, как мы появились, Михаил Захарович взял нас с собой в тур.

- Мы тогда выстрелили на конкурсе «Ялта-Москва-Транзит», да и папа с Михаилом Захаровичем общался! И как-то мы понравились ему. Аудитория у Шуфутинского своеобразная, сами понимаете. И тут выходим мы, такие юные интеллигентные парни из Питера, с джазовыми песнями. Во время нашего выступления люди поначалу уходили из зала. И нас с Костюшкиным это, конечно, напрягало. Тогда мы поняли, что песнями их не удержать, поэтому решили веселить, и на гастролях с Шуфутинским мы обрели еще одну профессию – обучились конферансу.

- Группа «Чай вдвоём» выступала на разных площадках. В том числе у Вас был концерт и в колонии строгого режима?

- Мы приезжаем в тюрьму, и нам проводят экскурсию. Мы на всё это смотрим и понимаем, что «Чай вдвоём» со своими романтическими песнями тут совсем не в тему. Инструктажа никакого не было, поэтому мы боялись со сцены сказать что-то не то. И вот на второй песне я произношу: «А теперь поднимем ручки вверх». Помню, Костюшкин так на меня посмотрел… Но в конце концерта сам сказал: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».

- Денис, как Вам удалось 18 лет продержаться в группе?

- Судьба, наверное. Мы помогли друг другу состояться, хотя дуэт – это сложная форма. Я романтичный, Стас - более эксцентричный. Наверное, в этом балансе и был наш успех. Однако разница в возрасте в 4 года сыграла свою роль. Стас стал заниматься академическим вокалом, я ударился в рок.

- Вы были трижды женаты… Все свои разводы Вы объясняли одним словом – «разлюбил». Что должна сделать женщина, чтобы любовь не прошла?

- Да то же самое, что и мужчина. Любовь – это труд, взаимопонимание, компромиссы, работа над собой. Просто я свою вторую половину встретил не сразу. Есть такое понятие - судьба. Все мои встречи судьбоносны, и все мои женщины потрясающие.

- Какой должна быть Она?

- У неё должно быть желание вкусно накормить, быть опрятной, красивой, интересной. Но это всё решаемо. Главное - понимать, что с тобой та единственная и неповторимая. А иногда, мне кажется, надо давать повод выяснить отношения.

- Интересно…

- Да, это интересно! Плюс чувство юмора. Если нет чувства юмора – это катастрофа.

- Очень многие люди характеризуют Вас как настоящего человека. Что для Вас означает быть настоящим?

- Всё просто! Это быть человеком, который не притворяется. Я такой, какой я есть. Когда ты искренен, это сразу видно и это всех цепляет.