"На Ире я женился сдуру!" Виктор Салтыков - о семье, "Форуме" и Ирине Аллегровой

Его волшебный голос и «Кони в яблоках» сводили с ума миллионы женщин. Спустя 30 лет волшебство голоса никуда не ушло и он звучит также чисто, как и тогда. В гостях у «Жизни» певец и композитор Виктор Салтыков.

– Виктор, Вы сейчас пенсионер, Ваши ощущения?

– Нормальные, это неизбежность. Конечно, в какой-то момент я задумался. Особенно во время пандемии, наверное, все мы стали в это время осмысливать жизнь и оглядываться назад. Я тоже так оглянулся и понял, что уже не молодой, но главное, чтобы душа всегда оставалась молодой, а музыка меня спасает. Я стараюсь быть позитивным. Ещё у меня две дочки, они постоянно снабжают меня новой информацией, и я стараюсь быть в молодёжном тренде. Но бывает и такое, что я что-то не принимаю.

– Что конкретно?

– Я ненавижу, когда в песнях поют матом. Да, сейчас есть исполнители, которые поют песни о любви лучше, чем мы в своё время. Но есть и ужасно пошлые.

– Какие песни Вам нравятся?

– Мне нравятся HammAli&Navai, они очень мелодичные и в то же время современные, их тексты понятны и разборчивы, несмотря на то что это рэп. Я тот человек, который воспитан на Beatles, и, если бы не они, никто из нас не мечтал бы стать музыкантом.

– Когда в первый раз услышали битлов?

– Когда в детстве был в гостях у дяди. Было какое-то застолье, где сидели все родственники, и мне было скучно. Поэтому я ушёл в другую комнату, где стоял проигрыватель. Я достал пластинку, где на одной стороне были Beatles с песней "Girl". Я её услышал и впал в гипноз. По сей день их песни никто не переиграл.

– В чём их феномен?

– Для меня феномен в том, что вот так четверо гениев сошлись в одном месте. И с каждым годом они менялись и становились лучше. Все песни – шедевры. Потому что они понятны любому поколению, их будут слушать всегда, как взрослые, так и дети.

– Я знаю, что Вы следите за концертами Пола Маккартни. На скольких концертах Вы были?

– Пять концертов я точно посетил. Все его концерты невероятные, потому что Пол Маккартни – Бетховен поп-музыки.

– Если бы у Вас была возможность с ним встретиться, о чём бы Вы его спросили?

– Я бы спел с ним и просто пообщался о житейских делах. С годами каждый из нас становится степеннее.

– Вам знакома звёздная болезнь?

– Сложно сказать. Как-то раз моего друга пригласили на передачу, и он там сказал: «У Салтыкова на всё это иммунитет». И это действительно так. Почему, например, из хирурга, который спас жизни людей, мы не делаем культа, а из артистов делаем. Врач же не возгордился тем, что сделал сотни операций, он остаётся обычным, нормальным человек. Даже когда Пол Маккартни приехал в Москву, то он по утрам, без охраны, катался на велосипеде по Красной площади. Это ужасно, когда артист начинает звездиться и быть неприкосновенным. Надо просто всегда помнить, что главное в жизни – созидать.

– У Вас трое детей, и все они разные. С кем было сложнее всего?

– Не могу сказать, что они абсолютно разные. Алиса, Анна, Святослав очень похожи. Наверное, потому, что в них заложено много моей генетики. Они не вредные, не злые, по-своему разумные, это их объединяет. Мы всех детей пытаемся согреть, я их прощаю, пытаюсь особо не наказывать, могу быть строгим, но потом опять мягким. Сложнее со Святославом, потому что он попал в другую атмосферу жизни. У него сейчас сильная зависимость от гаджетов, и это просто ужасно. Приходится идти путём переговоров, так как ремень в этом деле уже не помогает. Мы не списываем такое поведение на переходный возраст, он очень хороший и добрый парень, занимается спортом, просто порой нужно направлять деятельность ребёнка в правильное русло. Вообще, у нас очень добрая семья, которая во всех спорных вопросах ищет компромиссы.

– В 51 год Вы в третий раз стали папой, у Вас родился сын. Вы вообще мечтали о сыне?

– Все наши дети – это дети любви. И мы с Ирой очень счастливы. Я не вижу ничего такого в 51 год стать снова папой. Потому что возраст – это всего лишь предрассудки. Если раньше считалось, что если девушка до 25 лет не выйдет замуж, то это старая дева, сейчас же такого нет, и в этом и есть свой кайф. Желание выйти замуж не должно быть заложено с детства, потому что любовь зрелая и большая приходит намного позже. Когда мы начали встречаться с Ириной, я уже знал, чего хочу. Она меня подняла и украсила в этой жизни. Когда мои друзья узнали, что у меня будет мальчик, они сказали, что не ожидали от меня. А я действительно мечтал, потому что мальчик – это хорошо, а с девочками бывает сложнее, чем с мальчиками.

– Как Вы реагируете на всевозможные подростковые изменения?

– Святослав начал курить вейп. Мы случайно у него нашли, и нам стало неприятно, поэтому мы решили спрятать его. Он долго возмущался по этому поводу, а я ему сказал, что ты можешь делать всё, что хочешь, когда тебе исполнится 18 лет. А сейчас рано и ни к чему. Он понимает и исправляется, а это главное.

– Наказывали физически?

– Да, был момент. Когда Святослав ни в какую не слушался, я пару раз проехал по нему ремнём, и то не сильно. Обычно мы оставляем его наедине со своими мыслями, и он быстро приходит в себя.

– А Вы сами курили?

– Я только пробовал. Когда в первый раз закурил, мне стало противно, так просто в рот дым брал – и всё. Вообще, курения никому не избежать, просто сам человек должен понять для себя, что это вредно и ни к чему хорошему не приведёт.

– А с Аней и Алисой были проблемы?

– С Аней проблем не было вообще. Мы с ней очень много философствовали, она очень начитанная и дружит с литературой. А с Алисой мы очень внутренне близки, но сейчас общаемся не так часто. Ей в этом году уже 35 лет, взрослая женщина, которая сама знает, как жить.

– Дочки живут с Вами?

– Нет, Алиса в Англии, а Аня вышла замуж и живёт в Америке. Анна тоскует по дому и уже поняла, что такое Америка изнутри. Просто мы чужие в этой стране. Есть же такая поговорка – «Где родился, там и пригодился».

– Аня была на «Фабрике звёзд», и этот опыт её очень надломил. Почему?

– Она сказала, что там всё было нечестно. Её часто заставляли делать то, чего она не хотела. Понятно, что это часть шоу, но многое было очень неприемлемо. Я её не продвигал на «Фабрику звёзд», она сама решила туда прийти.

– А чем сейчас занимается Анна?

– Экопродукцией, производством коктейлей, мяса и так далее. И она занимается продвижением этих продуктов, мол, попробуй – и жизнь станет лучше. Но для меня, как для взрослого человека, это какое-то впаривание. Я считаю, что это не работа. Может, для девушки такое и подходит, но это несерьёзно. Муж её работает айтишником, с утра до вечера пашет, потому что в Америке без денег выжить невозможно. Порой даже я помогаю дочери с деньгами. Но её супруг Дэвид очень умный парень, и Анна с ним счастлива по-своему. И в общем и целом я рад за них.

– Вы родились в Ленинграде. Кто-то считает город культурной столицей, кто-то криминальной. А для Вас Ленинград какой?

– Мне кажется, что такие регионы, как Сибирь и Урал, намного криминальнее Питера. Потому что там живут более суровые люди. Я же вырос в прекрасной атмосфере, очень люблю Питер и запомнил его только с лучшей стороны. Возможно, там не такие предприимчивые люди, как в Москве, но хуже город это не делает. В Питере всегда была своя культура, и мне это нравится. Те люди, которые приезжали из разных регионов страны, они невольно становились ленинградцами, буквально за 5 лет. Все впитывали эту культуру, менялась речь, менялись отношения и даже внешний вид менялся.

– Вам сложно было переехать в Москву?

– Очень. Отслужив в армии, я понял, что в Москве люди совершенно другие. В Москве много цинизма, а я к такому не привык. Я привыкал лет десять, и меня всё время тянуло обратно.

– А что было самым сложным в Москве?

– Понимаете, в Москве даже отношения между мужчиной и женщиной строятся по-другому. Это я говорю по своим старым впечатлениям.

– Ваши близкие пережили блокаду, что рассказывали об этом?

– Отец сбежал на фронт, а мать с тётей остались. Мама рассказывала, как хоронили близких и заворачивали тела, ужасно страшное время. Маме было 18 лет, и ей повезло – какой-то сосед пристроил её на хлебозавод. И она там могла съесть лишний кусок хотя бы. Поэтому ей удалось выжить.

– В Вашем детстве что могла позволить Ваша семья?

– У нас тётушка была очень гостеприимной. Она работала зам. производства при правительстве Ленинграда в очень блатной столовой. Видела и Хрущёва, и Фиделя Кастро, и первого секретаря Романова. За ней даже приезжали на машине, когда были значимые приёмы. Ну и, естественно, у нас была еда, которая была не у каждого. Палтус, икра чёрная, она вообще была у нас всегда, ну и другие вкусности, которых в простых магазинах никогда не было. Все мои друзья приходили ко мне, открывали холодильник и ели. А я, наоборот, смотреть уже не мог на чёрную икру. Когда я ходил к друзьям, я ел у них докторскую колбасу, которой у меня дома не было. Потому что тётя считала, что это вообще не еда. Короче, за счёт тёти мы неплохо и жили, мясо всегда было.

– А соседи не завидовали? Вы же в коммуналке жили?

– Тогда никто никому не завидовал. Тётя очень любила людей и всегда всех угощала, ей было не жалко, была добрейшей души человек. Часто устраивали застолья. Могу сказать точно, что война поменяла людей в лучшую сторону. Потому что люди тех времён были более сплочённые.

– Какая у Вас была комната?

– У нас было две комнаты в разных концах коммуналки. Тётушка жила в одной, а мы с мамой и папой – в другой. Как-то я приехал в эту квартиру, но там уже выкупили весь этаж и жили совсем другие люди.

– Почему тётушка жила вместе с вами?

– Она вышла замуж, началась война, и она потеряла своего близкого человека. Поэтому всю заботу она решила отдать мне. Не побоюсь сказать, что и маму, и тётушку я любил одинаково.

– Женское воспитание что из себя представляет?

– Всё воспитание я получил от отца до 13 лет, он меня научил многому. Некоторые отцы и за 50 лет такому не научат. Кататься на коньках, велосипеде, крутить гайки, делать что-то по дому, никогда не проходить мимо беды и всегда помогать людям. Папа был очень умным человеком, очень много читал, мог всё сделать по дому, у него были золотые руки. К нам часто приходили соседи и спрашивали, как что-то починить или исправить, и папа всегда помогал. У него с тёткой были очень хорошие отношения, она даже могла спрятать его заначку, чтобы мать не увидела. А ещё мне запомнилось, как он ставил меня на стул и заставлял петь. Он с самого моего детства знал, что я буду петь.

– А Вы помните, когда его не стало?

– Я не могу сказать, что отец был пьющим человеком, но порой мог напиться. И мне кажется, что именно это повлияло на его уход с работы. Он стал ездить по командировкам. Мать не разрешала пить дома. Поэтому он собирался с друзьями в гараже либо уходил к друзьям. Это было 7 ноября, как сейчас помню, позвонил телефон, я сразу же почувствовал какую-то тревогу. Мать подбежала и начала говорить дрожащим голосом. Тогда она мне и сказала, что у нас погиб папа. Когда он последний раз улетал в командировку, я его впервые проводил. И на трапе у нас с ним состоялся последний разговор. Хоронили отца в мой день рождения – 22 ноября.

– Долго приходили в себя?

– Я начал понимать лишь со временем, что отца нет. До этого я думал, что он ещё есть. Наверное, тогда я просто не созрел для полного понимания. Я же его мог не видеть и месяц, и два из-за его вечных командировок, он приезжал и уезжал. Последние годы у них с матерью были серьёзные скандалы, и я был между этими скандалами, то бежал к отцу, чтобы его успокоить, то к маме. Для матери любой отъезд отца в командировку был каким-то облегчением.

– Изменились ли Ваши отношения с матерью?

– Нет, мы жили, как и раньше. Тётя ей порой делала замечания о том, как она неправильно вела себя со своим мужем, и говорила, что нужно поступать по-другому, но мать не прислушивалась. Сейчас я уверен, что мы должны прислушиваться к советам близким, особенно старших людей. Потому что, возможно, всё было бы иначе.

– Когда ушла тётушка?

– В 1985-м, а мама в 1996-м. Мать оставалась одна, я уже начал гастролировать, и у неё начались психические расстройства. У матери были очень серьёзные отклонения, и все это видели – и я, и наши родственники. Мать попала в больницу со шизофренией и лет десять мучилась. Будучи артистом, когда у меня уже была своя личная жизнь, мы хотели с моей будущей женой перевести её в Москву, но мать сломала шейку бедра, и через два месяца её не стало...

– А за ней ухаживал кто-то?

– Конечно, все родственники. Я звонил братьям и сёстрам и просил помощи. Её все посещали, так как все жили в одном районе.

– Вы в школьные годы фарцевали жвачкой, как так получилось?

– Моя тётушка была такого социалистического воспитания и считала жвачку вообще чем-то ужасным. И как-то раз перед Днём Победы мы с ребятами разносили подарочные открытки ветеранам. Попали в квартиру какого-то генерала, где нам налили чаю, угостили тортиком и напоследок дали две жвачки. Мы показали их друзьям, которых и осенило, что на этом можно зарабатывать. Уже через месяц все мои одноклассники жевали иностранную жвачку. А через какое-то время и я присоединился к этому движению и тоже начал выпрашивать жвачки. А все залежи начал прятать в чемоданчике. Потом тётя нашла этот чемодан, и я отгрёб от неё по полной.

– А как Вы выпрашивали эти жвачки?

– Просто подходили к туристам из зарубежья и просили. Меня очень любили финны, так как я был белобрысый. Но я на этих жвачках никак не зарабатывал, просто раздавал ребятам, а девчонки тогда вообще были все мои. А вот одноклассник мой продавал их по 15 копеек. Ещё в школе часто играли в трясучку на переменах – это такая игра на мелочь. Я часто выигрывал и деньги мог потратить на сладости, на соки и мороженое. Я ни на что не копил, потому что на тот момент было не на что копить.

– А бутылки сдавали?

– Конечно, с них тоже зарабатывали. Мать говорила: «Если ты сдашь бутылки, то на полученные деньги можешь купить талоны на завтрак или обед».

– А за что Вас исключили из пионеров?

– За фарцовку и исключили. Я попался в руки курсантов, и они выбрили мне волосы посередине. А это было как клеймо. Поэтому я сразу побежал в парикмахерскую и побрился налысо за 7 копеек. Родителей вызывали в школу, проводили воспитательную беседу, нас как-то принижали. Но запретный плод всегда сладок, поэтому мы всё равно втихаря занимались фарцой. Со временем, конечно, уже сам созреваешь и понимаешь, что этим заниматься плохо.

– Срочную службу Вы отслужили в ГДР, помните свои ощущения?

– Для меня это был праздник, потому что я никогда не был за границей.

– Что поразило больше всего?

– Вышколенность улиц и правильно выстроенные здания.

– А правда, что в ГДР все солдаты скидывались дембелям, чтобы они могли закупиться?

– Бывало, когда старые солдаты несправедливо относились к молодым. Но со мной такого не случалось. Я никогда никого не унижал, но требовал, чтобы было всё правильно, по уставу, чинно и красиво.

– Самый идиотский случай из армейской жизни?

– Никогда не забуду, когда у нас в учебке затопило подвал и мы три дня разгребали его. Там был настоящий бассейн из фекалий, и мы в масках во всём этом копались. Вот такая была школа жизни.

– Чем Вы прикупались на дембель?

– Джинсы, это были мои первые джинсы, ботинки на каблуках, это было очень модно, красивую кофту и маме какие-то подарки. Тогда в Советском Союзе не хватало всех этих вещей.

– У Вас сложился очень стильный образ, как он появлялся?

– Просто смотрели на моду по тем временам. Порой брали примеры с музыкальных коллективов, даже соревновались с Володей Пресняковым, у кого длиннее волосы.

– Вам было важно, как Вы выглядите?

– На сцене да, хотелось как-то выделяться.

– В 1983 году на первом рок-фестивале Вы получили гран-при, как лучший вокалист группы. Как отметили победу?

– Пили портвейн и разговаривали о жизни. На самом деле никто не ожидал, что наша группа «Мануфактуре» получит первое место, но мы были настолько крутые и не похожи ни на кого, что не могли не завоевать любовь слушателей.

– Что до сих пор вспоминаете из того времени?

– После одного концерта мы со всеми отправились на очередную тусовку. Все выпили, расслабились, и Гребенщиков решил уйти в отрыв. Он разделся догола и с девчонками пошёл купаться. Для меня тогда это было дико.

– Ваши первые гастроли с «Форумом»?

– Первые были в Анапе, нас сначала никто знать не знал. На первом концерте было 100 человек, на втором 300, потом 1000. Так постепенно мы набирали обороты и к восьмому концерту были уже популярны. Помню, вышел со сцены и думаю, а чем мы не «Битлз». Это было нечто!

– Когда Вы поняли, что не можете просто спокойно пройти по улице?

– Когда стали показывать по телевизору. Девчонки могли стоять около подъезда и ждать меня.

– А как складывались отношения с девушками до популярности?

– Я был очень закомплексованный и стеснялся женского внимания. Я же был ещё мальчишкой, у меня не было мужской брутальности, не было во мне самца, как сейчас говорят. Я боялся подходить к девчонкам.

– Были те, кто преследовал Вас?

– Были навязчивые, которые приходили и говорили: «Ты будешь моим мужем!» Но я не любил наглых, мне больше нравились скромняги, мышки, потому что с ними было проще. Потом с годами ты совращаешься и сам становишься более наглым, тебе становится всё легко, и ты пользуешься всем, что у тебя есть. Певец Александр Назаров вообще был очень любвеобильным человеком и считал, что если в нашем автобусе менее 30 девочек, то это не популярный коллектив. Саша умел так внушить, и мне это нравилось очень сильно. Ты такой победитель и коллекционер. Да, я был очень влюбчивым, поэтому с девушками встречался долго. У меня всегда был выбор.

– Первые большие деньги когда появились?

– В «Форуме» я получал 500 рублей в месяц. Но обычные рабочие тоже получали не меньше. Например, слесарь или токарь зарабатывали около 300 рублей. Я же работал и кочегаром, и сторожем, и грузчиком, кем я только не работал, пока учился в институте. И вот после гастролей в Новороссийске я приезжаю домой с пачкой денег – 350 рублей. Купил телевизор маме, что-то себе. Тётка тогда очень гордилась мной, была рада, что у меня всё складывается и что я сам зарабатываю деньги.

– Почему Вы перешли из «Форума» в «Электроклуб»?

– Мне предложил Александр Назаров. В этой группе пели Ирина Аллегрова и Игорь Тальков, который уходил. Поэтому так получилось, что я пришёл на его место. А из «Форума» я, действительно, ушёл некрасиво, но так получилось. Но вот сейчас я думаю, что если бы не наш переход, то Ира бы не стала такой знаменитой певицей, для неё это был огромный шаг вперёд. Но такого успеха, как в «Форуме», наш «Электроклуб» не получил.

– Какое на Вас произвела впечатление Ирина Аллегрова, когда познакомились?

– Ира всегда с достоинством себя вела. Мне как женщина и как личность всегда нравилась. Единственное, я думал, что она как-то не справится с задачей, потому что коллектив был мужской. Она и не так уж много песен пела, и мы всячески искали для неё музыку, чтобы правильно сочетать и моё творчество, и её.

– Она получала больше Вас?

– Нет, в «Электроклубе» все получали поровну. Единственное – она была женой Владимира Дубовицкого, и они, как семья, на двоих имели больше. Потом начались первые большие гонорары, и мы как-то с Аллегровой за четыре концерта получили 4000 рублей, это было нечто.

– Что купили на них?

– Пошли в ресторан отмечать, где половину денег я отдал официанткам в качестве чаевых.

– И как Вы в это время решились на свадьбу?

– Сдуру! У нас с Ирой (Сапроновой. – Прим. ред.) был бурный роман, но где-то внутри я понимал, что не хочу на ней жениться. И думал я так, пока она не объявила о своей беременности. И я, как настоящий советский гражданин, должен был жениться. Поклонницы звонили, рыдали, особенно те, с которыми я дружил, а не спал. У многих были надежды, что именно они станут теми самыми. В принципе, из всех девчонок я бы мог выбрать себе достойную вторую половину, потому что были хорошие.

– А что значит бурный роман?

– Поначалу всё было красиво – роман, где у нас была якобы любовь. Но это не так. Я сразу заметил в ней недостатки, и мне казалось, что со временем они уйдут, человек изменится. Но ничего не произошло. Мы оказались совершенно разные.

– В группе как отнеслись?

– Плохо. Назаров отговаривал как никогда. В «Электроклубе» Ира постоянно пела что-то на ушко, мол, уходи с этой группы, ты один всё тянешь, ну и всё в этом духе. Для того чтобы сохранить свою семью, я пытался иногда её слушать. При этом все говорили, что это начало конца и падения. Так и развалилась наша группа. Вдобавок ещё и Аллегрова решила порвать с Владимиром Дубовицким. И так получилось, что мы ушли с ней в одно и то же время.

– Трудно ли было уйти из семьи?

– Нет, меня держала только дочка Алиса. Я уходил, потом приходил, опять уходил. У меня была надежда, что что-то изменится. Но невозможно чёрное сразу превратить в белое, такого не бывает.

– Когда Вы стали злоупотреблять алкоголем?

– Все пили в разных степенях одинаково. Был период тяжёлый, когда я употреблял больше. Потому что приходили друзья, накатишь с ними, становилось проще и легче, а на следующий день плохо. Со временем организм перестал воспринимать алкоголь – лучше от него мне уже не становилось. В любом случае если человек начинает пить, то нужно найти проблему, потому что это всё неспроста. Каждый человек должен разобраться в себе сам и научиться себя контролировать.

– Каким Вы становились?

– Если попадал в агрессивную компанию – таким же агрессивным. Какие-то негативные эмоции выплёскивал под действием алкоголя. Я считал, что все отношения были несправедливые, что я какой-то не такой, что люди меня не понимают и так далее. Когда я встретил свою будущую вторую жену Иру, это всё ушло, и я благодарен за то, что она появилась в моей жизни.

– Самые трэшовые гулянки?

– Вообще после каждого концерта выпивали и даже ползали с Аллегровой по отелю паровозиком. В номер приходили полуголые девушки, какие-то непонятные люди, так и не вспомнишь. Телевизоры кидали из окон, и не только. Как-то раз прожгли сигаретой дорогое кресло, распилили его и по частям куда-то вынесли. Многое сейчас стыдно вспоминать.

– Вы с Ириной уже 30 лет, как Вас восприняли её родители?

– Сначала не очень положительно. Знали, что я артист, и были наслышаны про мою личную жизнь. Но Ира как-то их убедила и покорила. Отец тогда ей сказал, что главное, чтобы она была счастлива. И он понял уже через года два, что у нас с Ирой всё серьёзно. Когда стали жить вместе, когда у нас появилась дочка, они меня приняли и полюбили. Потом Ирин отец всегда поднимал тосты за меня.

– Как Вы думаете, почему мужчина с одной женщиной собирает все пороки, а с другой становится добропорядочным семьянином?

– С пороками рождаются, но я не считаю себя порочным. В глубине души я хороший и честный человек. Я считаю, что успех семьи зависит больше от женщины. Но должна быть любовь, гармония, взаимопонимание и счастье. Я смотрю на несчастные семья, которые вечно ругаются, ненавидят друг друга, и думаю: уж лучше тогда не жить, чем так. Женщина формирует семью, а некоторые об этом забывают и, наоборот, рушат. Мужчина же должен быть сильным, надёжным, добрым и сердечным. Конечно, люди могут жить неровно, но ты должен уважать этого человека и по-своему ценить. Это как с мамой. Не можешь же ты её просто так выгнать из дома. Ведь она подарила тебе жизнь, и она единственная, таких больше нет. Вот и с женщиной так же.

– Для мужчины возраст важен?

– В каждом возрасте есть свои прелести. Например, Познер и Кончаловский – очень бодрые мужчины, для них их возраст точно ещё не старость. Главное – не думать о плохом, а жить и радоваться. В 40 лет жизнь только начинается, а в 51 – у тебя рождается сын. Нужно уметь себя стимулировать, а наш главный стимул – это дети. Их нужно поднять на ноги, наставить на истинный путь... А возраст? Это всего лишь цифра!