"Градский научил меня выбирать правильных женщин"

Он покорил наставников шоу «Голос» не только уникальным баритоном, но и виртуозной игрой на гитаре. В гостях у «Жизни» ведущий солист театра Александра Градского певец Эмиль Кадыров.

- Эмиль, Вы живёте в Москве уже почти 10 лет. Какими вещами Вы себя окружаете, чтобы чувствовать себя как дома?

- Ну, к примеру, я не могу пить чай из обычной кружки. То есть могу, конечно, но предпочитаю пить из армуду. Это такие маленькие стаканчики в форме груши. Это совершенно другие ощущения от чая, и ты словно дома находишься. Конечно, ощущение дома даёт ещё азербайджанская кухня. Наша кухня - одна из самых разнообразных в мире. Я люблю европейскую кухню, но азербайджанская на первом месте. Самая вкусная и разнообразная, хоть и не всегда полезная.

- Чем азербайджанский плов отличается от узбекского?

- Это кардинально разные блюда. Узбекский плов, конечно, очень вкусный, со своими специями, но в Азербайджане более 200 рецептов плова. И специи сильно отличаются. В узбекском плове есть морковь, а в азербайджанском - нет. А вообще лучше спросите об этих нюансах у моего друга Сталика Ханкишиева – он идеально в этом разбирается. Когда надо приготовить плов, я ему звоню. Сам не готовлю, это сложно, но я хочу этому научиться.

- То есть информация о том, что Вы любите и умеете готовить – неверная?

- Верная, но я делаю это очень редко. Готовлю в основном мясо, баранину, это происходит на природе на открытом огне. Дома времени нет.

- Говорят, что каждый кавказский мужчина может разделать барана. Вы можете?

- Конечно! Убить – нет, разделать – могу. Возле нашего дома в Баку был мясной магазин. Так вот, когда я в семь утра шёл в школу, около лавки всегда стоял живой бык или баран. Когда я возвращался домой, этот баран уже висел разделанным. Часто я видел, как его режут, разделывают, слышал, что при этом говорят. Надо же говорить особенные слова, чтобы мясо было благословенно, а душа барана попала в рай. Для меня это не было чем-то ужасным. Это было в порядке вещей. Вы не подумайте, Азербайджан – не дикая страна, это светская страна, местами напоминающая Париж, местами Дубай, но и от корней никто не отходит.

- Вы выросли в традиционной кавказской семье?

- Не совсем. Моя мама – русская, но она сорок лет прожила в Азербайджане, что не могло на ней не сказаться. Даже вернувшись в Москву, она говорит с азербайджанским акцентом. Это так мило. Мама у меня блондинка, светлая, но, когда она начинает говорить что-то на эмоциях, это нечто. Это потрясающе…

- Ваша мама крещёная, Вы – крещёный, а отец мусульманин. Как он позволил Вас крестить?

- Я вырос в двух религиях. Мама с папой поженились в мечети, но в семье постоянно читали две книги: «Библию» и «Коран». Мама крестила меня втайне от отца. Потом был скандал, конечно, и я так думаю, что маме досталось, но отец был очень понимающим, в идеале знал и коран, и библию, и даже веды. Поэтому принял это и смирился.

- У Вас дома отмечали и Рамадан, и Пасху?

- И это не только у меня так было. Баку - самый интернациональный город в Советском союзе. Там жили и евреи, и азербайджанцы, и русские, и армяне. Для Баку это нормально, когда бьют колокола и все знают, что отмечают Пасху. Когда я был маленьким, я как-то попытался даже держать пост. Две недели продержал.

- Сейчас Вы также отмечаете то и другое?

- Конечно! И Пасху, и Новруз-байрам.

- Каким Вы запомнили Баку?

- Люди, которые уехали из Баку, мне раньше говорили, что во сне видят только Баку. Я думал, что это вымысел, но у меня сейчас то же самое. Только там я чувствую, что приехал домой. Часто я вижу сон, что иду по своему двору из школы и меня мама дома встречает.

- Про Вашу семью почти ничего неизвестно. Мама – учитель русского, отец – сотрудник американского посольства. Как они познакомились?

- На автобусной остановке. Мама провожала подругу, а папа шёл с другом со свадьбы. Папа с другом и подкатили к девушкам. Мама сразу хотела уйти, а тётя Люда с удовольствием познакомилась. Так они договорились встретиться в ресторане на следующий день. Мама ужасно не хотела идти, но тётя Люда её уговорила. Тогда соцсетей не было, люди знакомились на улицах, и получались семьи. В результате этого знакомства я и появился на свет.

- Ваша семья была небогатая?

- Да! Но с едой никогда не было проблем. В Азербайджане культ еды. Если Вы приедете в Баку, вас будут кормить везде.

- Как вообще Ваша семья оказалась в Баку?

- В 1928 году семья моего деда по маме приехала из Ставрополя, так как там был голод, а в Баку всегда было что поесть. Дед был уникальный человек – он многое пережил, но ко всему всегда относился позитивно. Он для меня пример того, как надо относиться к жизни. Был женат четыре раза, но ни с одной женой не развёлся. Они все умирали. В Белгород переехал, когда ему было 70 лет. Один своими руками построил дом и стал заниматься бизнесом. Последний раз женился в 70 лет. Я ни разу не видел его грустным. Он умирал, я держал его за руку, а у него всё было хорошо.

- В 10 лет у Вас появилась гитара… Сами захотели?

- У отца была гитара, но он на ней никогда не играл. Как-то раз я взял у мамы какую-то книгу и вычитал там про гитару. Так я попросился в музыкальную школу.

- Где Вам сказали, что у Вас нет чувства ритма?

- Именно! Ещё и со слухом не очень, а уже через три месяца педагог заявила, что я гений. Представляете, мама ждёт меня на улице, педагог выбегает и говорит: «У меня такого ученика никогда не было. Он гений». Он мне буквально внушил это, и дело пошло! Хвалить надо, это очень важно.

- Вам нравилось учиться в музыкальной школе?

- В музыкальной - да, а в общеобразовательной – нет. Это худшие годы в моей жизни. Мне не нравилось потому, что надо было вставать в 8 утра, сидеть на этих уроках, половина из которых мне была не нужна. Я это чётко понимал.

- В детстве Вы пережили землетрясение. Помните те события?

- Это случилось в 2002 году, 9 этаж, папа пришёл с работы, мы поужинали, и вдруг начало всё падать. Я сначала не понял, что происходит, но помню страх в глазах отца. Мы все встали в проём двери, так было положено по правилам безопасности. Это длилось минут 10-15, но мне казалось, что прошла вечность. Когда это прекратилось, мы все побежали по лестнице вниз. Выбежали на улицу, и снова началось. Самое ужасное, что это продолжалось на протяжении нескольких месяцев. Я потом несколько лет после землетрясения ходил и смотрел перед сном на люстру – проверял. Картинки того вечера до сих пор у меня перед глазами, но, к счастью, ни жертв, ни разрушений не было.

- Вы часто говорите, что за всё благодарны именно маме…

- Всё, что у меня есть, это благодаря моим родителям, дедушке, благодаря всей моей семье. Просто мама брала меня за руку и всюду водила, а отец был на работе и занимался зарабатыванием денег. Мама водила меня за руку долго и из Баку меня выдворила в 17 лет. Сказала мне: «Тебе надо уезжать». Отправила меня в Белгород, где я поступил в музыкальный колледж, а потом и сама переехала с братом ко мне.

- Какая жизнь у Вас была в Белгороде?

- Очень холодная, страшная и непонятная жизнь, когда резко меняется всё. Ты оказываешься не просто в другом городе, а в другой стране. Более того, ты раньше никогда не видел мороза. В минус 5 у меня было такое ощущение, будто меня поместили в морозильник и закрыли. С другой стороны, было классно вырваться из дома.

- Когда Вам были нужны деньги, к кому Вы обращались?

- Я начал работать в 14 лет. Около школы было кафе с музыкой. Смотрю как-то раз, а там музыканты играют, зашёл и попросился на работу. Они обалдели, узнав, что мне всего 14, но взяли. За два часа я зарабатывал 10 долларов. Это были нормальные деньги для парня моего возраста. Потом меня взяли в крутой ресторан, и я начал зарабатывать чуть меньше отца. Грубо говоря, отец зарабатывал 1000 долларов, а я – 600, только отец работал с утра до вечера, а я – полчаса в день.

- На что тратили деньги?

- Всё отдавал в семью, себе разве что гитару купил.

- Это было в Баку, а в Белгороде?

- Тоже устроился в ресторан. Там было много чего, вплоть до того, что на меня и с ножом нападали. За отдельные деньги пел и «Владимирский централ», но больше всего я заработал на песне «Кайфуем».

- А в Москве как обстояли дела с работой?

- Первую серьёзную работу мне предложила Ирина Круг. Я отправил в разные места свои записи, и мне позвонил продюсер Ирины Круг: «Завтра уезжаем с Ириной на гастроли».

- В качестве кого?

- В качестве гитариста. Мне прислали график, озвучили зарплату - 150 тысяч рублей в месяц. Для студента первого курса это были очень большие деньги. Но я понял, что с этим графиком в Гнесинке я не появлюсь, поэтому отказался...

- Вы учились на платном отделении в Гнесиных?

- Одно отделение было бесплатное, второе - платное. У нас ведь второе высшее образование по закону платное. Сначала я не хотел, но мама настояла идти на оба отделения. Тогда это было 180 тысяч в год, собирали деньги вместе с мамой.

- Находили время работать?

- Первый год родители помогали, но я всё равно подрабатывал на корпоративах... А на втором курсе я попал на «Голос», и понеслось.

- Сейчас у Вас в Москве есть собственная музыкальная школа. Когда Вы её открыли?

- Год назад в разгар пандемии. Кстати, я называю её именно Школа музыки. В неё могут прийти совершенно разные люди, независимо от возраста, профессии, умений, попробовать себя в игре на инструменте, в вокале. Не все станут профессиональными артистами и певцами, да и не все ставят перед собой такую задачу. Представляешь, приходит маленький ребёнок, волнуется, а какие-то тёти и дяди его прослушивают. По себе знаю. Мне, например, когда-то сказали, что у меня отсутствует чувство ритма, а в итоге у меня два диплома академии музыки имени Гнесиных. Два красных диплома.

- Сами преподаёте?

- Если честно, то нет. Это очень сложно.

- Вы переболели коронавирусом, причём очень тяжело…

- Да! Год назад, даже в больницу попал. Было всего 15 процентов поражения лёгких, но я не мог встать с кровати. У каждого человека организм реагирует по-разному на «корону». Многие мои друзья переболели, а некоторые даже ушли из жизни. Вирус есть, и он очень страшный, это первое. А второе, что на этом вирусе многие, к сожалению, заработали. Я говорю о ценах на маски, например.

- Какое было к Вам отношение в больнице?

- К артистам совершенно другое отношение. Сначала тебя привозят как обычного человека, потом по больнице распространяется слух, кто ты, а потом в какой-то прекрасный момент подходит медсестра и просит сфотографироваться.

- Ваша цитата: «Вы не представляете, какие трудности с девушками я испытал, когда перебрался в Москву. Здесь все такие независимые, свободные, а я воспитывался в традиционной кавказской семье». Что Вы имели в виду?

- Я жил в разных городах и странах и понял, что люди приезжают в Москву за жирным куском, успехом и деньгами. Девушки тоже приезжают в Москву устраивать свою жизнь. Мне казалось это необычным, странным.

- Что конкретно?

- Грубо говоря, я пришёл на первое свидание, мы гуляем, проходим мимо ювелирного магазина, и она вдруг говорит: «Купишь?» Тогда я мог и купить, сейчас я бы такого уже не сделал. У многих девушек потребительское отношение сейчас.

- Как Вы будет строить свою семью? В каких традициях?

- В тех традициях, в которых вырос сам. Мужчина, я считаю, глава семьи, и это не обсуждается. Глава ответственен за достаток и сытость. Второе, должна быть мудрость в семье, которая в своё время исходила от моего отца. Например, он ни разу меня не ударил. Он строгим взглядом наказывал меня. Просто молча смотрел, и я начинал плакать. Игра в гляделки могла длиться очень долго. Он смотрел, а я всё понимал.

- Что может позволить себе женщина в семье, а что нет?

- Она может позволить себе то, о чём договорились. Семья – это компромисс, но у меня всё-таки восточное представление о семье, и моё слово всегда будет главнее. При этом мужчина уважает жену и прислушивается к ней...

- Мужчина может поднять руку на женщину?

- Нет, конечно! К сожалению, такое происходит иногда, и если это произошло, то это ужасно.

- Как Вы считаете, почему мужчины изменяют?

- Потому что не любят. Мне кажется, если любят, то не изменяют либо делают это незаметно. Можно много говорить про физиологию, полигамность, но это бессмысленно. Есть одно правило – изменять нельзя. Если ты выбрал женщину, тем более если у вас есть дети, ты ставишь под удар благополучие и будущее своих детей. Когда мужчина изменяет в семье, то это десятикратный грех.

- Кавказские мужчины часто встречаются с русскими женщинами, а женятся только на своих. Почему?

- В кавказских семьях молодые люди не всегда сами выбирают себе жён. Для России это дико, а для кавказских семей это в порядке вещей. Родители могут привести девушку и сказать: «Женись на ней». И ты не можешь отказаться.

- У Вас были длительные отношения с оперной певицей Анастасией Черноволос…

- Да! Это очень крутая певица, ученица Елены Образцовой. Долгое время она работала за границей, пела во Франции, объездила всю Европу. Я считаю её гениальной оперной певицей, правда, не совсем признанной в своей стране. У нас были сложные отношения, потому что мы - два творческих человека. Я во многих вещах был неправ, о чём сейчас очень жалею, она в чём-то была неправа, но это были замечательные отношения.

- Я так понимаю, темпераменты у вас обоих были взрывные. Из-за чего вы ругались?

- Из-за всего! Я очень виноват перед ней. Сейчас я бы не сделал тех ошибок, мы ведь взрослеем, меняемся.

- Не могу не спросить про скандал 2020 года. Одна девушка обвинила Вас в изнасиловании… Как это произошло?

- Начну с того, что я столкнулся с тем, что наши СМИ и наши журналисты – ни фига не журналисты, а просто копирайтеры, которые умело хватаются за грязную историю и распространяют её. В общем, однажды утром я проснулся, взял телефон, а там 30 пропущенных, два из них от Градского. «Чувак, чё происходит? - спросил он. – Было или нет? Девчонка хоть хорошая была?» С юмором спрашивал.

- Вы были знакомы с этой девушкой?

- Да, я её видел на концертах, но лично мы не общались, и никогда ничего у нас с ней не было. Зачем ей это было нужно, не знаю. Когда я начал разбираться в истории, звонить, пытаться понять, говорить со следователем, оказалось, что у неё были проблемы с психикой. Суть в том, что кто-то позвонил в издание, рассказал эту потрясающую новость, журналисты её не проверили и опубликовали.

- Это ведь могли прочитать Ваша мама, брат…

- Это прочитали все! Анастасия тоже, но она поняла, что это бред, и поддержала меня, за что ей спасибо. Настя – очень сильный человек, и в тот момент она была рядом. Кто-то, кстати, подумал, что эта история – пиар. Но я долго приходил в себя, полгода точно… Когда я хотел подать на СМИ в суд, мне сказали, что это бесполезно, так как СМИ зарегистрировано в Европе и концов не найдёшь.

- Как себя обезопасить от такого?

- Никак! Любому артисту могут что-то приписать, сфотографировать где-то. А нашему народу нужна жесть, а тут ещё и человек с фамилией Кадыров.

- Кстати, о фамилии. Помогает она Вам по жизни или наоборот?

- Пока не помогала. Пока я сам.

- Казусы были?

- Когда я летал в Грозный, некоторые приглядывались, узнав мою фамилию. Но сразу говорю, мы просто однофамильцы. Я очень уважаю Рамзана Ахматовича за то, что он делает, за то, какой сейчас Грозный, дороги, мечеть… И мне есть с чем сравнить - я был там в 1995 году проездом, помню разгромленный бомбами вокзал, сейчас там всё сверкает. Это очень безопасный регион.

- Давайте перейдём к «Голосу». Вы стали участником 4 сезона. До этого Вы следили за этим шоу?

- Следил и пробовал туда попасть на второй сезон. Отправил заявку, меня пригласили в «Останкино», но я испугался, плохо спел и ушёл. На третий сезон заявку я даже не отправлял – сразу пришёл на четвёртый. Спел хорошо. Понимаете, там у тебя есть только 30 секунд, чтобы себя показать. На проект приходит 12 тысяч заявок. И из 12 тысяч человек до эфира доходят только 50. Я не верил, что смогу попасть в состав этих счастливчиков, но прошёл отбор, а потом начались репетиции к слепым прослушиваниям. Мама обрадовалась, когда узнала, что я прошёл. Всё жюри на отборе встало и хлопало мне после того, как я спел.

- Вы тогда уже учились в Гнесинке?

- Да, на втором курсе.

- К Вам отношение там изменилось? Завидовали?

- Артисты и зависть – это всегда параллельная история. Кто-то искренне радовался, кто-то, наверное, завидовал, но отношение стало другим. Даже преподаватели стали меня хвалить. Говорили: «Молодец, смотрите и берите пример». При этом я учился на двух отделениях и одновременно сдавал две сессии, плюс «Голос», гастроли…

- Финансовое положение изменилось после того, как Вы попали на «Голос». Вы могли уже не жить в общежитии…

- Да, но в общежитии было весело. Это было, наверное, самое весёлое время в моей жизни. Представьте, целое общежитие творческих людей. Это невероятное ощущение. Атмосфера Хогвартса! Все говорили на одном языке, невзирая на возраст и национальность. Да, условия не самые лучшие, но люди! Понимаете, они родными становятся. Со мной в комнате жили два узбека, один армянин и я. И мы в шутку называли нашу комнату «чёрной комнатой». Когда готовили плов, всё общежитие ело этот плов. Всё было дружелюбно, без драк и ссор. Все помогали друг другу.

- Какие отношения у Вас сложились с Александром Градским?

- Это был очень чуткий человек, который насквозь тебя видел и искренне за тебя переживал. Я потерял своего старшего друга, очень близкого мне человека, и так скажет каждый солист его театра. Я счастливый человек, потому что дружил с ним, работал с ним. Для меня это потеря, мне до сих пор хочется ему позвонить и поделиться чем-то. Его отношение ко мне было по-отечески добрым, он вникал во все мои даже личные проблемы, всегда был рядом. Ему можно было позвонить в любое время дня и ночи и сказать: «Помоги». И он помогал…

- Вы часто ему звонили?

- Не каждый день, но часто. Причём мы даже искали поводы, чтобы друг другу позвонить. Когда я впервые попал к нему в дом, было собрание перед проектом, это было для меня чем-то потрясающим. А потом я один пришёл к нему в гости. Мы сидели на кухне, пили виски и говорили обо всём. Я ловил этот момент, запоминал всё и говорил себе: «Эмиль, ты сидишь у Градского на кухне, пьёшь с ним виски, он говорит про Рихтера, Шостаковича, про тех, с кем он был знаком, с кем дружил». Градский был философом и гениальным поэтом. У него до последнего голос звучал как у молодого певца. Он держал себя в отличной форме.

- Градский приезжал на последние съёмки «Голоса» чуть ли не на «скорой». Он часто рисковал своим здоровьем в работе?

- Градский – это сцена, музыка, артисты. В этом он был весь, он не мог пропустить «Голос».

- Но ведь рядом были близкие, которые могли предостеречь его…

- У него было одно мнение – это его мнение. С ним было бесполезно о чем-то говорить. Если он решил, что будет до последнего сидеть в «Голосе», то это нельзя было изменить. Его ни в чём невозможно было переубедить. Он был беспощадно требовательным к себе. Например, очень переживал, когда выступал сидя после замены тазобедренного сустава.

- То есть он всегда работал на износ?

- Совершенно верно! Он и пел так… При мне он один раз сорвал голос дома, когда показывал одной из участниц какую-то женскую песню. Он не мог по-другому. Один из моих сольников был в Светлановском зале в Доме музыки. Я попросил Градского приехать и выступить у меня в концерте. Он приехал, курил в гримёрке, но ему никто слова не мог сказать. Он, кстати, бросил только тогда, когда понял, что сын Сашка не может к нему зайти из-за этого. Жена ему как-то сказала, что сын не зайдёт к нему, пока он курит. Характер такой. И вот я спел первое отделение, объявили Градского, он исполнил романс «Гори, гори, моя звезда», взял все верхние ноты, которые только можно было взять, поставил зал на уши, потом подошёл ко мне за кулисами и сказал: «Понял, как надо? Будешь ещё меня приглашать?»

- Он часто Вас критиковал?

- Мог, конечно, но гораздо больше хвалил, причём искренне. Летом я был на конкурсе «Славянский базар» и спел там песню «Как молоды мы были», записал на аудио и прислал ему. А он послушал и сказал: «Нет, ну это говно полнейшее, ужас какой-то». «А вы дослушали до верхней ноты», - спросил я его. «Нет, сейчас дослушаю», - ответил Градский. Он дослушал и говорит: «Ну что, это гениально, это классно. Надо её записать нам вместе». Не успели…

- Какие три самых главных совета он Вам дал?

- Во-первых, быть искренним и честным перед публикой. Во-вторых, он сказал, что у меня есть потрясающие низкие ноты, которых у него никогда не будет. Мол, используй их. Ну, и каких женщин надо выбирать…

- И каких же?

- Он, конечно, разбирался в женской красоте. Приду как-то на его концерт с девушкой, он оценит и скажет: «Хорошо, поддерживаю».

- И всё-таки какие качества должны быть у девушки?

- У Градского был сложный характер, но Марина же смогла прожить с ним 18 лет. Думаю, все те качества, которые есть у Марины, и должны быть у женщин.

- И всё-таки…

- Внешние критерии у нас совпадали. Высокая, стройная, чтобы были длинные ноги. Но он любил больше блондинок, а я – брюнеток.

- Бывало, чтобы он забраковал Ваш выбор?

- Да!

- Серьёзно?

- Да, он ничего прямо не говорил, конечно, но делал вид, по которому всё было понятно. Если не смотрит на неё, я понимал, что мимо.

- Как Вы узнали о трагедии?

- Сначала я узнал, что он попал в больницу. И все уже понимали, что ничего хорошего не будет, но одновременно верили и надеялись. А потом мне позвонили и сказали, что он с инсультом, и уже из новостей узнал, что он умер.

- Помните Ваш последний разговор?

- Да, он мне сказал, что я должен сделать концерт весной в театре. «Договорились?» - спросил он. «Договорились», - подтвердил я. Это были его последние слова мне.

- Как он пригласил Вас в театр?

- Мы пили с ним виски у него на кухне, и он говорит: «Завтра привози документы в бухгалтерию».

- На каких условиях Вас взяли в театр?

- Это государственный театр, поэтому были и зарплата, и трудовая книжка. Я очень надеюсь, что новое руководство театра будет соблюдать политику, которая была при Градском. Новый руководитель - композитор Алексей Рыбников, который написал «Юнону и Авось», надеюсь, всё будет хорошо.