"Глупость и корысть у женщин всегда идут рядом"

Он собирал стадионы с группой "Динамит", а хиты его авторства сводили с ума девушек в нулевые. Сейчас он успешный композитор, его музыка звучит в фильмах, а песни исполняют топовые российские артисты. У нас в гостях Илья Зудин.

- Илья, группа «Динамит» началась с кастинга, кого Вы искали?

- В первую очередь - поющего человека, а вообще в нашей группе должно было быть четыре мальчика. Вначале пришёл Олег Колодюк, по тем временам он был топ-моделью всея Руси, очень красивым, а за компанию он привёл Лёню Нерушенко. А Леонид настолько обаятельный, что своими манерами он сразу подкупил Айзеншписа, который и предложил записать его. Лёня умудрился спеть очень фальшиво и погано, но при этом очень интересно, потому что в голосе у него была лёгкая хрипотца. В итоге Колодюка отсеяли, а Лёню Нерушенко оставили. Но надо было ещё найти парней, поэтому Айзеншпис и устроил огромный кастинг. В группу нужны были здоровые ребята, однако все приходили либо маленькие, либо полненькие. Одним словом, никто нам не нравился, и мы уже закончили кастинг, как вдруг к нам приходит Илья Дуров и говорит: «Здравствуйте, я опоздал, но хочу попробоваться». Айзеншпис не хотел сначала его слушать, но в итоге шанс дал. Дуров поднимается на сцену и предупреждает, что он болеет и поэтому принёс фонограмму. И он изображал перед Айзеншписом, что поёт. Нам почему-то так это понравилось! Так Дуров и стал участником группы «Динамит». После чего четвёртого участника в нашу группу решили не искать.

- А название кто придумал?

- Айзеншпис. Он говорил, что это должен быть эффект разорвавшейся бомбы, поэтому будет «Динамит».

- Какое впечатление произвёл Юрий Айзеншпис при первом знакомстве?

- Да я вообще не знал его. Знал только, что он там какой-то продюсер, но лично не был знаком. Когда он мне назначил встречу и сказал, чтобы через 30 минут я уже был на Соколе, я ответил, что никуда не поеду. Он был шокирован, потому что обычно к нему все выстраивались в очередь, лишь бы встретиться с ним. Но когда Айзеншпис сказал, что мои никчёмные треки хочет послушать Владимир Матецкий, то я передумал и поехал.

- Ваше первое впечатление?

- Очень сильный, властный, дерзкий и крутой. Любые двери перед ним открывались сами. А если не откроются - он выбьет их ногами.

- С Вами каким он был?

- По-разному. Один раз он меня серьёзно оскорбил. Тогда я писал песню для Рахата Турлыханова. Его родня специально приехала из Казахстана, чтобы послушать её. А родня эта, между прочим, была очень серьёзная… Так вот, принёс я в студию диск с песней, но выяснилось, что я что-то перепутал - песни там не оказалось. Айзеншпис пришёл в бешенство и сказал мне одно словцо… За это словцо там, откуда я родом, принято сразу в морду бить. Но лезть в драку я не стал, а просто молча ушёл, хлопнув дверью. Айзеншпис стал мне звонить, но я не брал трубку. Я для себя уже решил, что больше с ним работать не буду. Но он приехал ко мне, звонил в дверь, я опять-таки не открыл. Тогда он начал в окно стучаться! Я уже из чистого любопытства откинул штору - а там лицо Айзеншписа за стеклом. Он извинился, и начались переговоры. Он, конечно, был величайшим психологом, мог кого угодно переубедить. В конце концов я сменил гнев на милость, перекачал песню и приехал на студию с Айзеншписом. Если ему что-то было нужно, то он всегда добивался своей цели несмотря ни на что…

- А сколько Вы могли получить как автор за один хит?

- Тогда я получал 700 долларов, но это было ни о чём. Но, с другой стороны, тогда я был никому не известен, поэтому мне вполне было достаточно этих денег.

- Какую песню Вы ему не отдали?

- У нас была страшная битва за песню «Ты не моя». Я её написал и хотел исполнить её сольно, но, когда я показал её Айзеншпису, он сказал, что эту композицию будет петь Никита. Мы очень долго спорили - я же понимал, что это хит, который может стать моим шансом. Помню, как Айзеншпис посмотрел на меня и говорит: “И ты туда же?! Тоже на сцену хочешь?!” Именно тогда он предложил мне создать свою группу. Но только в обмен на эту песню, которую всё-таки пришлось отдать Никите… Уже потом мы с “Динамитом” её перепели.

- Правда, что у Айзеншписа был нюх на хиты?

- Я это называю парадоксом Айзеншписа. Ему приносили огромное количество дисков, и, в отличие от других продюсеров, он сразу платил деньги за те песни. которые ему нравились. И нюх на хиты у него действительно был - казалось, песня слабая, примитивная, а он послушает и скажет - что-то в ней есть! И каждый раз оказывался прав - трек выстреливал. Помню, мы с ребятами из “Динамита” как-то с ним начали спорить - дескать, эти песенки становятся хитами только потому, что вы их продвигаете! Вы любую песню можете хитом сделать с вашими ресурсами! Айзеншпис и говорит: “Ну, хорошо. Найдите песню, которую сами считаете хорошей, и я её буду продвигать - увидите, что будет”. Мы так и сделали - и он оказался прав: даже близко не было успеха!

- А бывало такое, что и он ошибался?

- Был единственный случай - с песней «Я с тобой». Айзеншпису нужна была попсовая песня для “Русского радио”. Когда я приехал к нему с этой песней, он её послушал и говорит: «Зудин, ты исписался». Больнее слов в жизни я не слышал! Я потерял веру в собственные силы, впал в депрессию… И вот спустя пару недель я случайно показал эту запись Юлии Голубевой, а она была программным директором Love радио. Когда Юля услышала песню «Я с тобой», она сразу позвонила Айзеншпису и сказала, что это хит, попросив его записать и прислать. Тогда Юрий Шмильевич устроил мне разнос за то, что я якобы за его спиной хожу и показываю песни кому не следует. Но в итоге мы записали песню и уже на следующий день начали крутить её. И тут звонят с “Русского радио” с претензией: “Почему вы нам эту песню не отдали?!”

- Расскажите о Ваших трэш-историях, которые случались на гастролях!

- Как-то в пьяном виде выбросили телевизор из окна отеля. Сейчас я порой вспоминаю этот случай и задаюсь вопросом: “Зачем мы это сделали?!” При том что мы полностью оплатили ущерб отелю.

- Самая отвязная вечеринка тех лет?

- Их было огромное количеств. Я помню, как однажды возвращался с Питера с дикой тусовки и каким-то образом упал с лодки. Но когда оказался в воде, то сразу пришёл в себя, а кто меня вытаскивал я уже не помню.

- Как Вам удалось уберечься от запрещённых веществ?

- Я познакомился со всем, что было. Но вовремя оставил это в стороне и могу заявить, что жизнь – это самый лучший наркотик.

- Оставить всё в стороне было сложно для Вас?

- Всё, кроме алкоголя. Мне казалось, что алкоголь делал меня веселее, я становился таким лёгким, у меня сразу же всё получалось. Например, с алкоголем я мог написать песню за 5 минут и думал, что это всё благодаря этому напитку. А потом я понял, что всё это бред.

- Для Вас это была проблема?

- Да, был период, когда я выпивал каждый день, открывал бутылку виски и, как правило, под вечер я её уже допивал либо в одиночестве, либо в компании.

- Как удалось завязать?

- Просто в один момент я понял, что нужно дать по тормозам, нужно себя просто в этом деле контролировать. Я всегда удивлялся таким людям, как мой сосед Игорь Саруханов. Вот он может прийти домой, выпить бокал коньяка и на этом остановиться. А у меня так не получалось! И когда один бокал оказывался во мне, то ему становилось одиноко, и за этим бокалом приходили его друзья-бокалы, а потом и подруга-бутылка…

- Наверняка Вы насмотрелись на людей, которые не могли остановиться. Самое страшное на Вашей памяти?

- Леонид Нерушенко разбился на мотоцикле, Евгений Осин ушёл из жизни. И всё это из-за алкоголя. Да, у многих людей из-за этого ломалась жизнь.

- Вы пытались кого-нибудь спасать?

- Нет, потому что это бесполезно. Человек может договориться только сам с собой.

- Какие у Вас были взаимоотношения внутри коллектива?

- Разные. Три пацана - значит, три лидера. Мы порой дрались, потому что молодые, горячие, в жилах кипела кровь с виски.

- Вы были главнее остальных?

- Я никогда этим не кичился, но зарплату получал больше всех, потому что так решил Айзеншпис.

- А контракт был жёстким?

- Мы не должны были нигде выступать без ведома Айзеншписа, мы не должны были подписывать никаких договоров, нельзя было жениться, при этом контракт был подписан на 5 лет. Я помню, когда наша группа его подписывала, то было ощущение, что мы заключаем договор с дьяволом, потому что всем было страшно и всех трясло. Но мы очень верили, что получится, и это получилось. Я даже сейчас езжу по городам, и некоторые люди подходят ко мне после концерта и говорят: «Спасибо Вам за нашу молодость!»

- Что самое глобальное Вы себе купили с заработанных денег?

- Купил квартиру на Войковской. На Новый год я мог заработать 10 тысяч долларов, при этом всего 30% шло группе, а колесили мы очень хорошо и много. В те годы у меня было огромное количество хитов на радиостанциях, которые исполняли другие артисты. Так, Диме Билану я написал песню «Малыш», когда он к нам впервые пришёл на студию. А со Стасом Пьехой мы записали две песни – это «Колыбельная», там моя музыка, а стихи Стаса, ещё одна песня называется «В небе над городом».

- Почему из группы ушёл Леонид Нерушенко?

- Мы подрались в поезде, когда ехали на гастроли в Липецк. Лёня был сильно пьян и позволил себе оскорбления в адрес моего друга и в адрес моей девушки. В той драке участвовали все - я, Дуров и Нерушенко. Мы пытались его угомонить, но из этого не вышло ничего хорошего. В итоге Лёня сошёл с поезда, и мы приехали выступать в Липецк без него. Конечно, мы за это сильно получили от Айзеншписа, но поставили ему условие, что больше не будем работать с Нерушенко.

- Из-за чего возникали конфликты?

- В основном из-за алкоголя. Когда он был трезв - всё было замечательно, но когда выпивал… начинался кошмар. Юрий Шмильевич просил, чтобы он зашился, делал уколы, обратился к врачам, но всё было бесполезно. Он мог не пить 3 дня и превращался в красавца-юношу, но как только начинались тусовки, у Лёни срывало башню. В итоге и приняли решение убрать его из группы.

- Вскоре после этого с ним случилась трагедия - он разбился на мотоцикле…

- Трагедия случилась, когда он стал много выпивать. Но у него был период, когда он ушёл из группы и перестал выпивать вообще. Даже с Денисом Ковальским они записали хороший альбом, который назывался «Не забывай меня». На его же похоронах играла песня «Не забывай меня».

- Это правда, что Нерушенко устроил какой-то жуткий розыгрыш незадолго до смерти?

- Да! Однажды Юрию Шмильевичу звонит незнакомый номер. Он снимает трубку, а там мужчина говорит, что Леонид разбился около дома. Мы все спохватились, начали звонить его маме, она не отвечает. Мы уже думаем, что действительно что-то случилось. В итоге мы дозвонились до сестры Лёни, а она нам говорит, что всё хорошо, он просто спит дома. И когда спустя время он действительно разбился недалеко от своего дома, мы просто не поверили…

- Вы помните первый концерт после трагедии?

- Мы выступали на вечере памяти, и нам было очень горько, что ушёл такой яркий и харизматичный человек.

- А через три месяца не стало и Юрия Айзеншписа, помните этот день?

- Мы уже знали, что у него нет ни единого здорового органа. Айзеншпис же отсидел 18 лет за статью, которая потом была легализована. Он ведь валютчиком был. В тюрьме он и подорвал своё здоровье… И вот буквально в последние дни его жизни ему сделали коронарное шунтирование, стентирование, всё, что только возможно. Он лежал в больнице, мы его часто навещали, к нему вообще много кто приходил. А когда его выписали из больницы, мы только приехали с гастролей и встретили его. Я помню, как он попросил меня купить шампанское и конфеты медсёстрам, а его забрать из больницы и отвезти домой. Спустя какое-то время мы опять уезжаем на гастроли в Казахстан, как нам вдруг сообщают, что Юрия Айзеншписа не стало. Врачи не могли ему ничем помочь, началось внутреннее кровоизлияние в пищеводе. Когда мы узнали об этом, то сначала не могли в это поверить, хотя знали, что у него были проблемы с печенью, с кровью, с сердцем, а вдобавок случился внутренний разрыв пищевода.

- Опишите Ваше состояние, когда поняли, что Юрия Айзеншписа больше нет?

- Это было очень горько и трудно, потому что ушёл человек, который построил мою карьеру и мою жизнь. Я не знаю, как бы сложилась моя судьба без него, я за многое ему благодарен.

- Как проходило прощание?

- Людей было очень много, когда мы его несли хоронить. А когда мы его уже похоронили, то все разошлись по кучкам. Я тогда понял, что Айзеншпис всех объединял.

- Кому перешли все его права?

- Открою тайну, последние три года мы с Юрием работали без договоров и делили всё пятьдесят на пятьдесят.

- Как Вы отнеслись к тому, что Дима Билан перешёл к Яне Рудковской.

- Каждый человек вправе решать сам за себя… Но тогда нам было обидно, что Дима отказался отрабатывать те концерты, которые уже были оплачены. И все эти концерты отрабатывали мы, в память о Юрии Шмильевиче, при этом мы не получили ни копейки. По большому счёту, Яна Рудковская предлагала группе «Динамит» свою поддержку, хотела, чтобы мы подписали с ней контракт, но ребята посчитали, что мы сможем сами. Это была ошибка, так как мы не знали, как эта машина работает изнутри.

- Вы сталкивались с криминалом?

- Пока у нас был Айзеншпис, мы вообще не переживали, потому что у нас был самый крутой продюсер, который решал любые проблемы. А вот когда его не стало, то меня приглашали на стрелку и запугивали, говоря о том, что если мы не будем платить, то появятся проблемы. Хорошо, что у меня были люди, с которыми я мог посоветоваться и которые могли постоять за нас.

- В какой момент Вы начали писать музыку для других артистов?

- Я всё время писал музыку для других артистов. Во времена «Динамита» я писал и Блёданс, и Милявской, и Пьехе.

- Давайте вернемся в Ваше детство. На какой музыке Вы сами росли?

- На джазе, на соуле, на хорошей попсе. Я слушал оркестр Duke Ellington And His Orchestra, группу ABBA, любил слушать Пугачёву, Антонова, Розенбаума, Долину и даже Юрия Лозу.

- Вы собираете коллекцию виниловых дисков. У Вас есть какие-то редкие и диковинные пластинки?

- Я никогда не собирался коллекционировать винилы, я просто собираю тех исполнителей, которых бы хотел услышать на виниловых пластинках. Мне повезло, когда я случайно нашёл диск Аллы Пугачёвой и купил её альбом в Стокгольме. Он был записан примерно в 82-м году. Самое интересное, что именно в этом альбоме Пугачёва поёт свои песни на английском языке. Там были сделаны супераранжировки, которые сейчас звучат очень актуально.

- Я знаю, что однажды Ваш папа Вас наказал за прослушивание «Сектора Газа», как это было?

- Так как у нас было два магнитофона и один из них был пишущим, то весь мой двор приходил ко мне перезаписать кассеты. А в те времена они не продавались на каждом углу, их привозили откуда могли. И я занимался такой дворовой пираткой, и однажды одна кассета осталась случайно в магнитофоне. А папа пришёл после трудного рабочего дня, включает магнитофон, а там во всей красе поёт Юрий Хой! Он на меня и накричал, причём очень сильно. Потом с моим отцом у меня была долгая беседа по поводу того, что мат и музыка вообще никак не совместимы. Если папа дожил бы до наших дней, то я даже не знаю, как бы он оценил некоторых наших нынешних исполнителей.

- Какие отношения у Вас были с отцом?

- Очень сложные. И это он меня заставил заниматься музыкой, хотя я очень хотел быть художником. Я пробовал рисовать комиксы. Но в 6 лет отец меня отдал в вечернюю музыкальную школу, которую я ненавидел всем сердцем, а больше всего не любил сольфеджио. Как-то я пришёл к отцу после очередного урока и сказал: «Папа, я больше никуда не пойду, хоть убей меня!!!» Он согласился и сказал, что на время возьмёт мне академический отпуск, а я не хотел на время, я хотел на всю жизнь! Меня воротило от музыкальной школы и музыки. Папа же сказал, что он видел богатых музыкантов, но богатых художников он при жизни ни разу не встречал. Собственно, когда у меня закончился академический отпуск, он перевёл меня из вечерней музыкалки в дневную! А там правила были намного строже… Поэтому мне ничего не оставалось делать, как учиться.

- Он Вас как-то наказывал?

- Да, бил ремнём по попе в воспитательных целях… Честно могу сейчас сказать ему за это большое спасибо.

- Вы же потом поступили в музыкальное училище?

- Моего папу в музыкальной среде все знали очень хорошо, даже директор музыкального училища Дмитрий Митрофанович, который присутствовал на вступительных экзаменах. Он тогда поинтересовался у меня, не сын ли я того самого Зудина. А я сказал, что мы просто однофамильцы, так как хотел поступить сам, без участия папы. И когда я пришёл домой, и отец об этом узнал, то он был очень удивлён этому. Дело в том, что когда я закончил музыкальную школу, то у нас с отцом был подписан договор, где я своим корявым почерком написал, что по окончании школы имею право разрубить фортепьяно Петров топором. Но договор я так и не выполнил, так как рука у меня не поднялась такое сделать.

- Вы родились и выросли в Сочи, расскажите, каково там было жить?

- Очень сложно, потому что если у человека есть какие-то стремления и задачи, которые он хочет выполнить, то Сочи город не для него. Летом все дети смотрят на то, как отдыхающие тратят на курорте деньги. Но при этом дети видят, каким трудным путём эти деньги достаются. В итоге у детей формируется желание красиво жить, но полностью отсутствует желание трудиться.

- Сочинцы легко могут отличить местных от приезжих?

- Таксисты всегда с лёгкостью отличали, кто и откуда приехал, они сразу же понимают, с кого и сколько требовать. Потом ещё был такой прикол, когда таксисты возили кругами приезжих и сдирали с них кучу денег. Хитрости есть в каждой работе…

- Когда и как Вы заработали первые деньги в Сочи?

- Первые свои деньги я выиграл. Когда мама давала мне деньги на школьное питание, я несколько дней специально ничего не покупал, чтобы пойти с пацанами и поиграть в автоматы. Однажды, когда я туда засунул купюру, мне что-то выпало, оттуда посыпалось огромное количество денег. Но я сразу хочу предостеречь всех любителей азартных игр. Кстати, тогда все деньги, которые я выиграл, я потратил в том же аппарате и в итоге остался ни с чем. А если говорить о первой работе, то я был помощником диджея, и мне давали какую-то копеечку. Потом я стал диджеем и начал работать в клубе отца. Потом я нашёл себе другую дискотеку, причём самую крутую в Сочи. В итоге я стал работать в гостинице «Жемчужина» в клубе «Лимпопо».

- Как Вы туда пробились?

- Невозможно было туда пробиться. Моя мама знала многих людей из гостиничной сферы, и, когда я пришёл и попросил её поговорить с директором этого клуба, она отказала! Вообще у родителей было правило - никого ни о чём не просить. И я пошёл устраиваться сам, пришёл и сказал, что буду работать лучше всех! Директор клуба поинтересовался, есть ли у меня дым-машинка, и я сказал: “Конечно!” Хотя ничего подобного у меня никогда не было. Сразу после собеседования я побежал к маме и занял у неё денег на эту дым-машину. В итоге я отработал её за неделю.

- Самая страшная ситуация, которая произошла в этом клубе?

- Была стрельба в зале, пули свистели над головами. Были и разборки, когда толпа врывалась и начинала всех дубасить. В другой раз в зал забежал ОМОН с дубинками, и тоже всех положили лицом в пол…

- Почему Вы уехали из Сочи?

- Несколько было причин, почему я уехал из Сочи. Во-первых, это несчастная любовь, во-вторых, мой отец, с которым были непростые отношения, и в-третьих, я очень любил Москву и восхищался ритмом этого города. Я до сих пор считаю, что Москва - самый крутой город на Земле. Когда мы с отцом помирились, он приехал в столицу со своим оркестром. Но у них возникли какие-то проблемы с жильём, и я пригласил их в свою двухкомнатную квартиру в Чертаново. Представьте себе картину - целый оркестр заходит в обычную двухкомнатную квартиру со всем багажом и инструментами. Спали буквально штабелями. Но отец был очень благодарен за то, что я им разрешил переночевать у меня. Именно тогда он чуть ли не впервые в жизни сказал, что меня очень любит, мной очень гордится и сожалеет о том, что был со мной неоправданно жёстким. Тогда меня эти слова поразили до глубины души, и после его признаний у меня даже слеза навернулась.

- Папа застал Ваш успех в группе “Динамит”?

- Да, мама и папа приезжали ко мне на презентацию альбома. Я помню, как упрашивал Айзеншписа, чтобы мои родители сидели в первых рядах с Аллой Борисовной и Филиппом Киркоровым. Хотя они застеснялись и решили остаться в стороне.

- Как Вы относитесь к Алле Борисовне?

- С большим уважением, к тому же я слушал её песни, и, когда у нас была презентация, я подошёл к Пугачёвой и рассказал с большим восхищением про тот самый стокгольмский альбом, который у меня в коллекции винила. Она очень удивилась и спросила: “Неужели его кто-то слушал?!”

- Как давно Вы перевезли маму в Москву?

- Она жила со мной в Московской области, а перевёз я её тогда, когда родился Матвей, это где-то 14 лет назад. Мама вышла на пенсию, и я посчитал нужным быть с ней рядом и помогать ей. Сейчас маме 72 года, к сожалению, она очень сильно болеет… Мне пришлось поместить её в пансион, который находится недалеко от моего дома, и я её стараюсь навещать через день.

- С кем из звёзд шоу-бизнеса Вам было работать труднее всего?

- С Байгали Серкебаевым из «А-студио», с моим другом, старшим товарищем и крутым музыкантом. А всё дело в том, что он очень придирчив во всём и может придраться к одному звуку. Вообще я благодарен группе «А-студио», потому что они меня во многом поддержали. А познакомились мы с ними в клубе «Радио Гага», где я работал диджеем. Когда они пришли в гости, то я решил к ним подойти и познакомиться, потому что они были для меня кумирами. Тогда я им предложил записать ремикс на песню, что по тем временам было очень круто. Они очень удивились и поинтересовались, делал ли я для кого-нибудь ремиксы, на что я ответил: «Нет, но очень хотел бы попробовать». Они быстро согласились, я пришёл домой и сделал ремикс на песню «Снег в пустыне». Я очень благодарен за то, что, когда мне не хватало денег на еду, ребята из “А-студио” ко мне приезжали с огромными пакетами продуктов и затаривали мне холодильник

- А как так получилось, что не было денег на еду и как они об этом узнали?

- Однажды они ко мне приехали в гости и попросили поесть. А есть у меня было нечего. Тогда их гитарист пошёл в магазин и затарился. И потом это стало для них традицией. Я тогда для них делал аранжировки, но не брал с них денег, потому что не мог себе этого позволить. А они любыми путями пытались меня как-то отблагодарить.

- Если Ваши дети начнут слушать Инстасамку и Валю Карнавал, Вы как отреагируете?

- Они и так слушают. Есть один секрет для родителей - чем больше они будут запрещать что-то своим детям, тем чаще те это будут делать. Моя 17-летняя дочка слушает группу «Нервы», вообще, она у меня панк-девочка, потому что она проколола нос и покрасила волосы в яркий цвет. Единственное, о чём я её попросил - не делать татуировок до совершеннолетия. Потому что волосы можно перекрасить, серёжку снять, а татуировки останутся. 13-летний Матвей слушал, как вся молодёжь, Моргенштерна*, потому что думал, что в его песнях есть какой-то смысл. Однако, когда мы начали с ним говорить о смыслах, он понял, что ничего такого там нету. Я всегда подразделяю музыку на стейки и гамбургеры. Например, в поп-музыке есть такие стейки, как Леонид Агутин. А есть гамбургеры, которые тоже неплохие, и они тоже нужны…

- Расскажите о младшей дочери, что слушает она?

- Она как раз и любит слушать Инстасамку. Меня так умиляет, когда она сидит на заднем сиденье и повторяет слова из её песен, я с этого очень хохочу.

- Чему самому важному Вы хотите научить своих детей?

- Я как-то слышал такую фразу, что, как бы мы ни старались, дети всё равно будут похожи на нас. Доброте научить невозможно, потому что она либо есть в человеке, либо нет. Единственное, что доброту можно потерять. Мне хочется, чтобы они были хорошими и порядочными людьми, а ещё мне хочется научить их умению правильно расставлять приоритеты в жизни, чтобы они принимали правильные и верные решения. Потому что порой бывают такие решения, которые непопулярные.

- У Вас было два брака. Оба закончились разводом. Какие у Вас главные претензии к женщинам?

- К ним у меня нет никаких претензий, в основном у женщин ко мне какие-то претензии. Первый брак с певицей Надей Ручкой разрушился по моей ошибке. А второй брак разрушился… честно говоря, я до сих пор не знаю из-за чего. Я очень уважаю всех своих жён и благодарен им за детей, которые у меня просто потрясающие. Я благодарен им за прекрасные моменты жизни, которые они мне подарили. Однако, если ваза разбивается, и ты её пытаешься склеить, она всё равно будет разбита, как бы ты ни пытался. Так и в отношениях.

- Какие претензии у женщин к Вам?

- Первый брак закончился из-за её ревности, которая отчасти была обоснована. Мои браки разрушаются по желанию женщин.

- Как Вы переживали второй разрыв?

- Три месяца я просто умирал морально. Сейчас я миновал тот порог и очень благодарен музыке и тем людям, которые меня поддержали и были со мной в нужный момент. Спасибо им за стойкость и за то, что вытерпели меня.

- Что в женщинах Вас привлекает?

- Меня всегда восторгает гармония. Если человек гармоничен не только с собой, но и с окружающими. Женщина должна быть в меру добрая, в меру умная. Красивая - это можно без меры! Ещё когда она в меру хозяйственная, когда она любит детей и меня. Это очень важно в женщине, её такую можно сразу же ставить на пьедестал.

- Умная в меру, это как?

- Чтобы она не была как Мария Кюри. Когда женщина слишком умная – это для неё же проблема. Она всегда будет задавать себе же кучу вопросов и искать на них ответы.

- Какие женщины Вас отталкивают?

- Глупые и корыстные. Это, в общем, синонимы.

- Сейчас Вы счастливый человек?

- Если бы Вы меня спросили об этом три года назад, то я с уверенностью бы сказал, что да. Потому что у меня была жена, дети и я от этого безумно кайфовал. Сейчас мне сложно так ответить, потому что у меня есть только музыка, которую я люблю, и появилась светлая надежда на то, что всё будет хорошо. Я знаю, что Бог есть и он мне поможет!

* - признан иноагентом