Дмитрий Ланской: "Для Малахова деньги не пахнут"

Он начинал свою карьеру в группе «Премьер-министр», но ушёл из неё на пике популярности, чтобы найти свой путь.

И ему это удалось. Сейчас его музыка звучит в топовых российских сериалах «Воронины», «Реальные пацаны», «Восьмидесятые» и многих других.

В гостях у «Жизни» певец, композитор и продюсер Дмитрий Ланской.

– Дмитрий, начнём с «Реальных пацанов». Как Вы создавали музыку для этого сериала?

– Пилотную серию «Реальных пацанов» мы начали делать в 2008-м. Изначально мы записали три или четыре песни, но из них самая известная заставка «Зацени» и песня «Колян». Мне посчастливилось поработать с тогда ещё юным и неопытным, но очень талантливым актёром Владимиром Селивановым, который сейчас всем известен как Вован. И получился аутентичный, живой материал, который потом откликнулся в людях и стал саундтреком к сериалу «Реальные пацаны».

– Какова в этом Ваша роль?

– Я написал музыку, спродюсировал, записал и в конечном итоге свёл. В кино мы все занимаемся по большому счёту добрым обманом. Потому что нам нужно заставить зрителя почувствовать реальные эмоции из придуманной истории, и музыка является важнейшим элементом.

– Вы сами когда-нибудь были реальным пацаном или может быть встречали их в жизни?

– Я начал работать в 90-м, мне было лет 12. Как раз в этом возрасте у меня начался первый «бизнес». Я брал коробку с сухим льдом, загружал туда мороженое и ехал к метро «Белорусская», где я торговал. Я до сих пор, когда выхожу из метро, смотрю на ту точку. Потому что именно она была хорошим стартом коммерческой деятельности в моей жизни. А так, много всего было... И, конечно, я сталкивался с реальными и нереальными пацанами, но это дело опасное...

– А как это было? Вы торговали мороженым, а к Вам подходили реальные пацаны и отнимали деньги?

– Да, и ножом-бабочкой перед лицом крутили.

– Самый страшный случай из Вашей молодости?

– Вплоть до ножевого ранения... Но меня Бог миловал... Поскольку я пошёл по пути искусства, меня это во многом спасло. Потому что многим моим сверстникам и даже близким друзьям пришлось пройти через места не столь отдалённые.

– Следующий проект, о котором я хочу поговорить, – это сериал «Воронины». Какую задачу перед Вами ставили?

– Сериал изначально был адаптацией классного американского сериала, который назывался «Все любят Рэймонда». Задача была переделать американскую версию в русскую. Но у нас получился совершенно иной сериал, ни на что не похожий. Только первые два сезона были сняты по западным сценариям, а все остальные – уже по нашим. Не зря же он внесён в Книгу рекордов Гиннесса, как самая длинная адаптация. Что касается музыки, то я сделал несколько вариантов. В итоге взяли эту весёленькую мелодию с арфой, которая чем-то напоминала музыку из мультика «Симпсоны». А потом эта мелодия стала у нас настолько популярной, что её начали пихать в огромное количество рекламных роликов, особенно для моющих средств.

– Для сериала «Физрук» Вы сами записали и исполнили песню «Падаю». Как это вышло?

– Дело было так. В третьем сезоне планировался счастливый финал, где герой Нагиева обретает счастье с учительницей. И я написал позитивную мелодию. И вдруг сценаристы мне говорят: «Мы всё переиграли! Концовка будет трагедией – расставание, слёзы!» Поэтому нужна была уже другая музыка. Именно тогда и родилась песня «Падаю».

– Дмитрий, а это правда, что Ланской — это фамилия Вашей бабушки?

– Это сложная история... Мои родители развелись, когда мне было пять лет. Поэтому до определённого возраста я носил фамилию отца. Но поскольку у меня не было с ним никакой связи, то у меня случился внутренний протест. И когда я уже начал учиться в Гнесинке и у меня уже складывалась какая-то артистическая карьера, то мне нужна была более звучная фамилия. Поэтому я выбрал бабушкину фамилию, хотя у меня было ещё несколько вариантов. С отцом же мы виделись несколько раз, и я не могу сказать, что держу на него зло… К сожалению, его уже нет в живых. Я уже взрослый человек и всё понимаю, поэтому стараюсь все вещи внутри себя проработать и отпустить. Очевидно, что я родился от большой любви моих родителей, потому что у меня мама ради любви к моему отцу ушла из дома и был огромный скандал, хотя они были совсем юными людьми. И вот от этих искренних чувств появился я.

– Расскажите о Вашей маме.

– Мама очень сильный человек, она была женщиной-воительницей, почти валькирией. Конечно, в какой-то момент у меня был и отчим, который на меня тоже сильно повлиял, но мама дала мне основной фундамент жизни.

– Кем она работала?

– Она этнограф, то есть специалист по филиппинской и китайской семье. И я вырос на восточной литературе с полным пониманием культуры Китая и Японии.

– А Вы хоть раз сами там бывали?

– Когда мне было 10 лет, я полетел на самолёте с мамой в Ленинград. Рядом с нами сидела японская семья, а с ними была девочка моего возраста по имени Мичико, и мы с ней подружились. Я уже более-менее разговаривал на базовом английском, мы обменялись адресами. А после этого мы ещё лет пять переписывались, тогда было модно иметь «друзей по переписке». И мы с Мичико через письма описывали друг другу свои миры. Так вот, она попросила своего отца на свой день рождения привезти меня к ней в Японию. А её отец был потомственным самураем, то есть таким очень серьёзным мужчиной. И представляете, он оплатил мальчику из Советского Союза рейс и показал мне в 15 лет всю Японию! Эта поездка перевернула мой мир, то есть я побывал и в Токио, и в Осаке, и в Киото…

– Что больше всего Вас поразило?

– Я прилетел на другую планету… На дворе был 91-й год, у нас огромные очереди и еда по талонам. И вот я прилетаю в Японию. Меня больше всего поразил их менталитет, как они уважительно относятся друг к другу, как они общаются. И мне удалось всё это прочувствовать, потому что я жил в самой настоящей японской семье. И для меня эта поездка была огромным подарком, который оставил след на всю жизнь…

– Я знаю, что Вы были трудным ребёнком и даже в какой-то момент сбежали из дома. Из-за чего?

– В десять лет у меня случился открытый конфликт с отчимом. Я уже тогда переписывался с Мичико, поэтому у меня и созрел чёткий план – сбежать в Японию. Я подговорил своего друга Вову, к которому я сначала должен был поехать на дачу, просидеть там до весны и за это время построить плот, на котором мы и должны были доплыть до Японии. Но наш план быстро рухнул – потому что, когда мы приехали на дачу, то не смогли открыть дом. Залезли в какой-то сарай, но быстро поняли, что до весны мы там не протянем – просто замёрзнем. Поэтому, недолго думая, мы пошли сдаваться в ближайшее отделение ГАИ. Я тогда, конечно, всем потрепал нервы. Вся эта история с побегом была моим детским протестом, и он в каком-то смысле сработал. Отношения у меня с отчимом не улучшились, но после этого мы друг от друга дистанцировались. Все поняли, что я псих и что со мной лучше не связываться.

– После школы Вы собирались поступать в МГАХИ им. В. И. Сурикова, то есть Вы хорошо рисовали?

– Да, и выигрывал все конкурсы, олимпиады и всё остальное. То есть я собирался быть художником-постановщиком.

– Что же изменилось? Почему Вы пошли в музыкальное?

– Я долго боролся между двумя этими внутренними хорошими страстями, но любовь к музыке победила. Хотя, как ни странно, мне это давалось намного сложнее и нужно было больше работать. На самом деле творческие профессии — это всё страсть. Если нет страсти, нет смысла вообще идти в эту индустрию.

– При этом музыкальную школу Вы не заканчивали?

– Нет.

– То есть Вы, как чистый лист, пришли поступать в Гнесинское училище без образования?

– Ну, не совсем чистый лист. Потому что я уже играл на гитаре, базовые навыки у меня всё равно какие-то были. Конечно, я не занимался сольфеджио и не знал теории музыки, поэтому, когда я поступил, мне всё это пришлось в первые два курса жёстко нагонять.

– Хочу поговорить о «Премьер-министре», Вы стояли у истоков этой группы. Помните, как она рождалась?

– Группа была очень крутым проектом, а родоначальником всей этой истории был суперкрутой автор-песенник Константин Арсенев, который и сказал, что нужно собрать мальчиковую группу. А у нас на примете тогда уже был Жан Милимеров – мы знали, что он отлично поёт и равных ему практически нет. В итоге мы все собрались, перезнакомились и отправились к продюсеру Евгению Фридлянду. Так и образовался наш мужской музыкальный коллектив. И это был единственный бой-бэнд на тот момент, который был создан именно из музыкантов. И в те времена сплошной фанеры мы пели живьём! И первый альбом, который мы записали, был уникальным и совершенно не похожим на то, что тогда звучало на эстраде. Но после первого альбома Евгений Фридлянд решил изменить вектор в сторону упрощения материала, потому что были «Руки вверх», «Иванушки» и другие. Поэтому нас начали переформатировать в новую историю, более упрощённую. И тогда я начал терять интерес к происходящему, потому что денег мы зарабатывали, ну, мягко говоря, очень мало. А гастрольный график был очень жёстким. Когда ты делаешь то, что тебе не нравится, то ты перестаёшь видеть смысл в происходящем. И вот через три года мы с Питом пришли к Фридлянду, и у нас состоялся с ним разговор...

– Вы просили поднять вам зарплату?

– На самом деле я просил вольную. Да, это было чрезвычайно нагло. Но что с нас взять? Все творческие люди немного «ку-ку». В нашей профессии нет нормальных людей, практически у всех и нарциссизм, и огромное эго. Ну сами подумайте – кто в здравом уме полезет на сцену и будет там что-то петь и плясать перед толпой? Конечно же, только ненормальный. И задача продюсера – работать с такими ненормальными людьми. Найти к ним подход… Но, к сожалению, наши разговоры с продюсером ничем хорошим не закончились. В итоге всё это вылилось в конфликтную ситуацию. Хорошо, что появился Марат Чанышев, который меня заменил. Но просто всё это произошло нецивилизованно.

– Вы попали на штраф?

– Нет, я попал на угрозы и пугалки. Но поскольку я вырос в 90-е на Речном вокзале, я этого не сильно боялся. Я считаю, что всегда можно найти правильный выход из любой сложной ситуации. Если мы посмотрим мировой опыт, то и там все в какой-то момент расходятся, делают сольные карьеры, потом кто-то опять сходится, но это всё не важно. Это нормальный, здравый подход, но в России, к сожалению, это не получается. Не хочу никого обидеть, но это элементарная глупость и нецивилизованность, так как договориться всегда можно, просто у кого-то нет желания.

– Вы ушли в никуда, и период Вашего дальнейшего становления растянулся на 6 лет…

– В это же время у меня случились всякие внутрисемейные пертурбации, развод и много других неприятных вещей. Даже были периоды, когда я работал водителем.

– Вы сами упомянули, что вот у Вас был брак. Я говорю про Юлию Началову. Как Вы с ней познакомились?

– Мы встретились ещё в Гнесинке, когда Юле было лет 15 и ни о каких романтических отношениях речи не было. Юля была прекрасным, талантливым, светлым человеком, но так случается, что в юности люди встречаются, женятся, а потом с годами понимают, что они не очень подходят друг для друга, и расходятся. То, что с Юлей случилась такая трагедия, это очень жалко, но я к этому не имею никакого отношения...

– Когда случилась эта страшная история, на Вас почему-то посыпались обвинения со всех сторон. Хотя на тот момент Вы уже 15 лет как разошлись. Почему Вас вообще приплели к этой трагедии?

– Тема смерти Юлии Началовой всех волновала, и прекрасный Андрей Малахов пришёл к семье Юлии, которая только что пережила страшное горе, и взял у них интервью. А потом порезал на куски и дал в эфир то, что ему было нужно. Я понимаю, что деньги не пахнут, но есть вещи, к которым требуется элементарное человеческое отношение. Особенно то, что касается смерти и горя. В эти моменты нужно как-то останавливаться, это именно та черта, которую нельзя пересекать. Горе семьи, горе отца, потерявшей дочь... То, что в меня плюнуть можно, это не проблема, потому что я могу дать сдачи. Но когда уже человека нет, когда вы давите в самое больное место родителей, потерявшей дочь, калёным железом, это сложно простить. К моменту выхода в эфир скандальной программы я был человеком практически непубличным. Я тихо занимался продюсированием в кино и в сериалах. Этот же скандал изменил мою жизнь. Ладно бы мою, но это же всё начало касаться моей семьи, моей супруги, моих детей и даже бабушек и дедушек, это было очень масштабно… Мы, конечно, все знаем и понимаем, что говорят по телевизору, но вот старшее поколение относится к этому с трепетом.

– Тогда же Вы пообещали, что будете подавать в суд за клевету. Вы это сделали?

– Да, было несколько исков. К сожалению, большинство из них я проиграл.

– Перейдём к следующей теме – к Вашей нынешней супруге, с которой Вы уже, между прочим, больше 15 лет вместе. Как и когда Вы на неё обратили внимание?

– По-моему, это случилось на дне рождения нашего общего товарища Отара Кушанашвили. Он, как грузин, любил праздновать масштабно, поэтому собирал всегда достаточно большой бомонд.

– А поворотным моментом в Ваших отношениях с Екатериной стала авария?

– Да. Она со своей подругой попала в страшное ДТП на маленькой машинке. Их машину завертело на мокрой дороге, и она ударилась о бетонный столб с рекламным щитом. Они чудом остались живы… Было огромное количеством переломов и порезов. Когда я узнал об этой аварии, то сразу же приехал в Боткинскую больницу. И когда зашёл в палату, она лежала под простынёй и была вся в крови… Были серьёзные проблемы с рукой: раздроблена кость, локтевой и плечевой суставы. Поэтому был очень длинный восстановительный период. В тот момент ни о каких романтических чувствах речи не было, я просто приходил к ней и как мог помогал, поддерживал. Помню такой момент – Кате нужен был титановый штифт, а денег на него не было. И тогда я обратился за помощью к музыкальному продюсеру группы «ЧайФ» Дмитрию Гройсману, и он дал денег на эту операцию.

– Как долго Вы ухаживали за Катей?

– Восстановительный период был где-то 2,5 месяца.

– А почему тогда именно Вы стали тем человеком, который за ней ухаживал? Некому было помогать?

– Мама, естественно, ей помогала и заботилась, но в тот момент как-то так совпало. Я не то чтобы принц на белом коне, который прибежал и всех спас, просто это была естественная человеческая ситуация. Ей нужна была помощь, а у меня было время, возможность и желание. У Катиной подруги, кстати, ситуация была ещё хуже. У неё был сломан тазобедренный сустав, поэтому она долгое время ходила на костылях, и я ухаживал за ними двумя.

– Как Вы сделали предложение Екатерине?

– Мы были в Америке и уже на тот момент делали большие проекты вдвоём. Когда приехали в Лас-Вегас, мне спонтанно пришла идея сделать ей предложение, то есть это было почти по приколу. Я просто подумал, а где же ещё, если не здесь? Мы, конечно, не женились в костюмах Элвиса Пресли и Мэрлин Монро, но это всё было весело и куражно.

– Это была Ваша первая свадьба с Екатериной. А потом у Вас было ещё шесть. Какую из них Вы запомнили больше всего?

– Самое знаменательное событие – венчание, потому что на него пришли все родственники и друзья.

– Ваши отношения изменились после этого таинства?

– Конечно. Мы с ней абсолютно родственные души.

– А чья была идея сделать кольца из того самого титанового штифта?

– Это тоже случилось спонтанно. Знаю, что эту идею даже потом использовали во 2-м сезоне сериала «Сладкая жизнь».

– Я знаю, что у Вас было ещё одно испытание в 2008 году, когда Екатерина была беременна и случился пожар.

– Да, дом сгорел полностью… Причём возгорание началось от свечи, принесённой из храма в пасхальную ночь. То есть это был тот самый Благодатный огонь из Израиля, из Гроба Господня… Прошло время, и мы начали обсуждать эту историю с духовником. Мы все пришли к тому, что огонь же где-то в Израиле сходит, поэтому ему надо где-то подняться и набрать мощь... И это как раз был наш дом, который мы, кстати, снимали. После этого случая было достаточно длительное разбирательство, на меня даже завели уголовное дело. Но с помощью своих друзей-юристов мы договорились с хозяйкой. Естественно, я выплатил деньги, и закрыли все дела. Но было непросто, так как на дворе был ещё один экономический кризис 2008 года. Но всё сложилось, и я отдал все деньги за год.

– Это при том, что у Вас в это же время родился ребёнок…

– Да, София…

– Как Вы думаете, роль женщины в успехе мужчины велика?

– Не только в успехе, а, в принципе, в его становлении и в мироощущении. Мужчине же нужно зачем-то жить. А женщина — это как раз и есть зачем. И рождение детей в моей жизни стало самой главной морковкой, за которой хочется бежать. Я долгое время не мог подняться и побежать, но с появлением детей у меня появилась мотивация. Я считаю, что нет лучшей мотивации, чем дети.

– Вашему сыну 13 лет, в этом возрасте Вы уже торговали мороженым у метро. Как считаете, ему нужно пройти такой же путь?

– Если он захочет, почему нет? Ну, особенно в юном возрасте, мне кажется, что это неплохо. Вообще у обеспеченных людей очень часто дети летом работают, даже в ларьке продают мороженое. Ты когда понимаешь причинно-следственную связь, как вообще зарабатываются деньги, будь то 1 тыс. или 10 тыс., это очень отрезвляет и приземляет.

– А у Вас и дочь, и сын занимаются музыкой?

– Да, Софья играет на арфе, а Платон на барабанах. При том, что они учатся и в обычной школе, но у них очень жёсткое классическое музыкальное образование.

– Я знаю, что ещё у Вас в семье есть пёс, почему Вы выбрали породу акита-ину?

– Есть такое понятие, как примитивные собаки. То есть это те собаки, в чьей селекции практически не участвовал человек. Например, хаски, маламуты, сибирские лайки. И акита-ину одна из них. Этой породе уже 5 тысяч лет. Когда я с ним гуляю, то в этот момент он мой хозяин, а не я его. Он меня в несколько раз мудрее, он меня учит смирению, в нём заложены спокойствие и мудрость, и мне ещё у него учиться и учиться.

– Вы возите его по выставкам?

– Сейчас уже да. Пару лет назад у него родились щенята. Для того чтобы их оформить, нужно было приобрести какой-то статус. И мы его начали вывозить на конкурсы, а там просто какой-то бешеный фурор, и у него уже несколько чемпионских титулов.

– Дайте своё определение жизни.

– Жизнь — это такое путешествие в поисках себя настоящего. Просто попробуйте ответить себе на вопрос: «Кто есть я?» Ну так, искренне…

– Это сложно…

– Ни одной жизни не хватит для этого. На самом деле, в жизни нет никакого смысла, кроме самой жизни, а жизнь - это и есть Бог, в каком-то моём мироощущении.