"Ролан Быков был плюгавенький, но ухаживать за женщинами умел!"

Её талант оценили Марк Захаров и Роман Виктюк. В неё был влюблён Ролан Быков. А Евгений Евтушенко называл её второй Нонной Мордюковой. В гостях у “Жизни” - Галина Стаханова.

- Ваше детство пришлось на страшные военные годы. Что Вы помните из тех лет?

- Когда я была совсем маленькой, нас эвакуировали из Москвы в Алма-Ату. Поселили в домике каком-то. Помню, сидела я на окошке, а мама дала мне тарелку с какой-то бурдой - еды нормальной не было. Голодали. И вот она что-то из ничего наварит - мы это и едим. Мама отвернулась на секунду, оборачивается - а у меня только ноги в окне мелькнули - выпала с третьего этажа. Мама бежит вниз по лестнице и кричит: «Царица небесная, матушка! Прими её на свои руки! Спаси моего ребёнка!!!». А под окном было три булыжника - и я ровно между ними упала на мягкую землю. Упади я на пару сантиметров левее или правее - разбилась бы насмерть. Мама меня подхватила, а я ей: «Мамочка, у меня всё хорошо!». Помню ещё, что потом мама тяжело заболела. Брюшной тиф. И забота обо мне легла на бабушку. И бабушка всю еду отдавала нам, детям. Она сама фактически умерла голодной смертью, чтобы нас прокормить… Бабушка, конечно, у меня уникальная была. Когда они с мамой жили под Рязанью, бабушка была знахаркой - она у женщин роды принимала, лечила людей. Был случай в той деревне - с колодцем какая-то беда случилась, люди начали болеть от воды. И бабушка сняла порчу.

- А где был Ваш отец?

- Отец нас бросил в эвакуации. Ушёл к другой женщине. А эта его любовница сама пришла к нам однажды, вроде как помочь. Было очень голодно. И вот она принесла в свёртке какие-то лепёшки типа драников. Но они были странного цвета - зелёного, наверное, из крапивы их напекла. Но мама выбила эти драники у неё из рук со словами: «Не нужны нам ваши подачки, убирайтесь!»… А что касается папы, то он нам не помогал. Алименты не платил, скрывался всё время. А потом, уже в Москве, он к нам приехал однажды. Причём в состоянии белой горячки. Я помню тот день - ведь он хотел нас зарезать! И нож уже приготовил, а я увидела, закричала и тем самым спугнула его. Он в окно выскочил. Порезался весь о стёкла.

- Жуть… Но папа ведь остался с вами жить после этого?

- Да, остался... Я очень этого не хотела. Помню, что умоляла маму: «Мамочка, не бери его! Не бери!» Но она всё равно его назад приняла. Не знаю, что ею двигало. Может быть, жалость. Конечно, отношения с отцом у меня были плохие. Чуть что - он хватался за нож, кричал: «УБЬЮ! ЗАРЕЖУ!!!». Помню, иду в школу, а сама оборачиваюсь - не идёт ли он за мной с ножом-то…

- Это алкоголь на него так действовал?

- Да, он пил очень. Сам весь больной - туберкулёз был и силикоз - он когда-то на шахте работал и у него болезнь эта и осталась. Из-за него и я заболела. У меня начался экссудативный плеврит - из меня трехлитровую банку жидкости выкачали.

- Вы так и не смогли простить папу?

- Знаете, наверное, нет. Я даже не знаю, где его могила. Мне кажется, я и маму в душе своей до сих пор до конца не могу простить за то, что она его назад приняла. Хотя сама понимаю, что надо простить - уже и нет её столько лет.

- Расскажите о Вашей маме. Какой она была?

- Доброй, ласковой и очень трудолюбивой. Когда мы вернулись из эвакуации, жить нам было негде. Поселились в подвале под МГУ, который одновременно служил бомбоубежищем. Там семей было напихано не меньше, чем зёрен в огурце. Длиннющий коридор и одна огромная общая кухня со здоровенной печью. И сортиры как на вокзалах - с дырками. И вот в то время мама работала дворником - железным ломом лёд колола. Это не то, как сейчас - есть техника, реагенты. Тогда всё руками. Кроме этого, она бралась стирать чужие вещи у тех, кто побогаче. И ещё ходила полы мыть. И чего ещё только не делала! Всё время трудилась.

- С Вами мама была доброй или строгой?

- И строгой тоже. Я сейчас, с вами разговаривая, вспомнила один момент, который забыла много лет назад - она ведь меня на горох ставила. Голыми коленками… А на горохе очень тяжело стоять… Ой как больно…

- А со сверстниками ладили?

- Были, конечно, моменты нехорошие. Там же вокруг дети профессоров, преподавателей из МГУ жили. А я кто? Дочка дворничихи. И вот эти девчонки из хороших семей однажды меня засунули в бочку с краской с головой. Все волосы в этой краске… Помню ещё, как девчонки с качелей меня выгнали, а я драться полезла - одной вырвала клок волос. А домой идти после этого страшно было - мама ругать, бить за это будет… И я ушла на полдня. А дома меня уже ищут! Я думаю, ну, всё. Теперь точно достанется по полной. Рассказала маме всё как есть, а та - наоборот: “Молодец, что за себя постояла!”

- У Вас же и братик ещё был?

- С ним беда случилась ещё до того, как отец вернулся. Мы ведь как тогда жили - большая комната, разделённая на четыре клетушки фанерными перегородками. На подоконнике у нас стояли моющие средства. И как-то он пить захотел, схватил стаканчик с этого подоконника и выпил. А там было моющее средство. Он обжёг пищевод и умер… Ему всего 6 лет было. Очень добрый был, до сих пор со слезами его вспоминаю. Из садика принесёт конфетку - сам не ест, а мне отдаёт: «Это Гале!» И я его очень любила… Ещё я помню трогательный момент - нас всё время с братом соседка подкармливала - стены-то тонкие, дырявые. Вот она через дырку в стене просунет нам с братиком по кусочку сахара, и мы, счастливые, грызём его…

- А какое самое главное лакомство было в Вашем детстве?

- Маме редко, но всё-таки удавалось доставать нам жареный арахис. И ещё воблу! А когда мы подросли, то нас, детей, отправляли собирать ягоды - малину, смородину. Ну, а как ребёнок собирает? Одну ягодку в корзинку, другую - в рот.

- Вы пошли работать очень рано. Даже пришлось школу бросить. Почему?

- Маме было очень тяжело, и я поняла, что надо ей помогать. И она меня пристроила работать в МГУ на телефонной станции - там был у них такой коммутатор. Маленькая комнатка, в которой вместе со мной сидело пять или шесть телефонисток. Сидишь в наушниках, принимаешь звонки и соединяешь людей друг с другом. Мой рабочий номер по коммутатору был второй - и я по ночам после работы во сне всё время кричала «Второй! Второй!». Почти всю зарплату я маме отдавала. Да в тот момент я даже толком и не понимала, что мне с деньгами делать.

- Я знаю, что Вы театр полюбили с самого детства. А с чего началась эта любовь?

- Рядом с тем местом, где мы жили, был клуб и хореографический зал. Мы, дети, туда бегали и смотрели в окошко - это было очень увлекательно. И однажды руководительница этой танцевальной группы поманила нас - мол, идите к нам, занимайтесь! Ну и вот пошло-поехало, сначала у станка занимались: первая позиция, вторая позиция! Потом драмкружок, пьесы маленькие стали ставить. Ну и роли у меня первые пошли детские - бабушка-пчела, шут, ворона из «Снежной королевы».

- А как Ваша мама познакомилась со звездой тех лет Верой Пашенной?

- Работать к ней устроилась - по хозяйству ей помогала. Мы жили с ней через дорогу, можно сказать, соседями были. И маму ей порекомендовали. Характер у Пашенной был строгий. Говорила она громко, жёстко. Но в то же время она добрая была. Маму мою она Верочкой называла. И мама к ней обратилась на мой счёт: вот, мол, моя Галя бредит театром - послушайте её, может, сможете отговорить? Ну, и я к ней пришла. Боялась, конечно. Ведь это какая артистка была? Я её и в «Вассе Железновой» видела, и в «Идиоте»! А как в театре она играла Кабаниху в «Грозе»? Просто шикарно! И вот я пришла к ней как раз с монологом Катерины из «Грозы». И она увидела во мне какую-то глубину… И маме сказала: «У дочки твоей очень много душевной теплоты. Если бы я ставила спектакль, я бы с удовольствием её взяла на эту роль. Но это не в моей власти…» И вот после этого она и посоветовала мне пойти в какую-нибудь самодеятельность. «В театральную школу учиться - у тебя возраст не тот, и блат нужен, а у тебя нет его». То же самое мне и Гундарева потом сказала, когда мы начали с ней общаться во времена моей работы гримёром в театре Маяковского. Тоже сказала, что везде блат нужен - иди в студенческий театр МГУ.

- А когда Вы работали в театре Маяковского гримёром - с кем из великих артистов Вам удалось поработать?

- Самый потрясающий гримёр был в Маяковке. Звали его Иван Васильевич. Пока он был жив, делал Кобзону накладки - прикрывал его лысину. Я таких артистов повидала и гримировала… Хотя бы вот ту же Евгению Козыреву. У неё был спектакль «Гроза», и она там играла главную роль - Катерину. А она уже тогда суперзвезда была после фильма «Убийство на улице Данте». И я парик ей однажды надевала, руки от страха тряслись, и уколола её булавкой. Она, конечно, высказала мне всё, что думала. Но потом, когда я закончила, она меня очень горячо благодарила. Сказала, что я закрепила ей парик так, как будто это её настоящие волосы, она его совсем не чувствует. А ведь это очень важно - если парик плохо сидит, играть практически невозможно. А вообще в то время театр Маяковского был суперзвёздным - там одни легенды были. Мария Бабанова, Юдифь Глизер, Нина Тер-Осипян, Евгений Самойлов, Александр Ханов … Да один он чего стоит - лауреат трёх Сталинских премий! Лев Свердлин - у него тоже три Сталинские премии! А режиссёром был великий Николай Павлович Охлопков. Просто такие звёзды по тем временам, что дух захватывало. Для меня смотреть на их игру было главной театральной школой. Я забивалась в какой-нибудь уголок и смотрела все спектакли.

- Вы упомянули историю с париком для Козыревой. А у Вас самой были конфликты с гримёрами или костюмерами?

- Только один раз, в 1985 году. Роман Виктюк снимал фильм «Долгая память» в Одессе. И там была гримёрша, которая очень плохо делала причёски. И у нас с ней были моменты, когда я ей высказывала. А это была та самая гримёрша, которая работала над фильмом «Три мушкетёра». И там в этом плане ляп на ляпе. Помните сцену, где мушкетёры пришли к де Тревилю? Так вот, там в одной сцене у него волосы внутрь уложены, а в другой - наружу торчат. Это вот эта гримёрша сделала.

- Ваша серьёзная актёрская карьера началась со студенческого театра МГУ. Там в то время работал молодой Марк Захаров. Каким Вы его запомнили?

- Многие артисты его уже тогда боялись. И я в том числе. Я только что устроилась в студенческий театр МГУ, и Марк Анатольевич ставил спектакль «Хочу быть честным». Меня утвердили на роль буфетчицы Зои, у которой было свидание с главным героем. Захаров должен был мне поставить задачу, как режиссёр. А он вместо этого говорит: «Я не знаю, что эта Зоя должна здесь делать. Но здесь должен быть какой-то… Бум!» Я сижу и думаю, что такое «Бум»?! А меня ведь только взяли в театр. Я совсем ещё зелёная. Начала что-то сама придумывать. Пыталась образ создать - нашла какую-то сумочку, помаду и тушь туда положила. А ему всё не нравится. И девчонки мне по секрету уже говорят, мол, он собирается другую актрису вместо тебя брать. Меня это так взволновало, помню, как сердце забилось - только пришла, а уже с роли снимают! И тогда меня осенило - нашла я огромную брошь в виде хризантемы - большую такую, с мою руку размером. И во время сцены выхватила её из сумочки, пришпилила себе на грудь и гляжу на своего партнёра с вызовом. Захаров посмотрел на это и говорит тихо: «Всё. Роль состоялась». Я была невероятно счастлива - это была моя победа. И эта маленькая деталь имела огромный успех - зал, когда видел эту сценку с брошкой, ржал просто покатом.

- Чему Марк Анатольевич Вас научил?

- Самостоятельно мыслить и работать над ролью. Он никогда не сюсюкался с актёрами, не объяснял им, чего он хочет. А просто ставил задачу. А вот Роман Виктюк - совсем другой. Он же блестящий актёр и может показать роль на самом себе. Да ещё и так, что ты смотришь и думаешь: «Я так не смогу…» Очень талантливый актёр и режиссёр - настоящий гений.

- Роман Виктюк не только роли Вам давал, но ведь ещё по жизни помогал?

- Да. У меня был момент в 80-м году. Нам дали квартиру в Ясенево, и мы туда переезжали. А у меня панически не хватало денег. В новом жилье надо было много сделать необходимых вещей - полы покрасить, замок поменять. И именно Виктюк без вопросов дал мне в долг приличную сумму. И был ещё другой момент - в 98-м году у меня умерла мама. Это случилось внезапно, и я понятия не имела, как её хоронить. Кризис, работы толком нет, денег - тем более. Всё, что мама копила на похороны - пропало из-за дефолта. На то, что осталось - не то что похоронить нельзя было, а лопату не купишь. Я звоню ему в жутких слезах. Он первым делом: «Галюня, что случилось?!» Я с трудом ему объяснила, что у меня мама умерла. Он говорит: «Немедленно приезжай ко мне!». Я тут же собралась, приехала к нему. Он мне дал конверт и говорит: «Всё. Иди». А в конверте - деньги на похороны. И это не в долг. А без отдачи он дал… Это очень дорогого стоит. Иногда у меня хотят какие-то гадости о нём узнать, но я всегда говорю: «Виктюка не трогать!!!». У меня к нему только добрые чувства и благодарность. Тем более что он взял меня на роль в свой спектакль «Уроки музыки». В Москве в то время это было сенсацией - весь город гудел, что в любительском театре МГУ идёт прекрасный спектакль и его обязательно надо увидеть. Режиссёры из театральных вузов водили на него своих студентов и показывали им, как надо играть и как жить на сцене.

- Именно в студенческом театре МГУ Вы познакомились с Роланом Быковым. Про него говорят, что женщины его очень любили…

- Это он любил женщин! Конечно, он был небольшого роста. Плюгавенький такой. Но гениальный! Умел он красиво ухаживать. Умел нужные слова сказать. Ну, тем он и брал.

- Вы были с ним вместе целый год…

- Это тяжёлый год был. Я натерпелась с ним, конечно. Пил он много. Всё время откуда-то приходилось его вытаскивать. Мне его мама постоянно звонила: «Галь! Он опять там забузил! Выручай!»

- А Ваша мама как на всё это смотрела?

- Отрицательно. Но Быков падал ей в ноги и говорил: «Я её люблю!».

- Подарки он делал Вам какие-то?

- Помню один только подарок - мешок яблок, который он привёз со съёмок в фильме «Гори, гори, моя звезда!». Он должен был играть там главную роль, но его выгнали за пьянку. Хотя он тогда был на волне успеха, сплошные съёмки у него были - «Служили два товарища», «Большая перемена».

- А как в театре реагировали на ваши отношения?

- Я помню, как Люсьена Овчинникова, с которой мы дружили, смотрела на всё это и говорила: «Господи, да на фиг он тебе нужен?!»

- А как закончился Ваш роман с Быковым?

- Я очень тяжело заболела. Меня укололи грязным шприцем и занесли инфекцию, которая перешла в сепсис. И меня положили в больницу. Ну, а Ролан… практически не навещал. А я лежала на койке и не могла даже встать в туалет - такое было состояние тяжёлое. Меня даже перевели в палату для умирающих. А я рыдала и умоляла не оставлять меня там. И вот я помню один момент - приближался Новый год, мне снится… даже не могу сказать, что это было - сон или не сон. Лежу я в палате и вижу, что тёмный угол около двери засветился вдруг ярким солнечным светом. Я смотрю на это и не могу понять, снится мне это или нет. А в груди какая-то страшная тяжесть - будто на ней лежит огромный тяжёлый крест. И вот я лежу, смотрю на этот свет, а он никуда не уходит! И вдруг этот крест упал с груди, и легко мне стало. И утром я впервые за долгое время сама поднялась с кровати. И первым делом я поползла на весы. Смотрю, а они показывают 35 кг… А рост мой - 174 см. Но именно в тот момент я поверила, что поправлюсь. И я действительно пошла на поправку. И уже под самый Новый год меня выписали по моей же просьбе.

- То есть Быков Вас в этой больнице и бросил? А кто Вас поддерживал?

- Мама дневала и ночевала в палате. Приносила кагор, печень, гранаты - всё кроветворное. Конечно, найти такие продукты в те времена было сложно - только на рынке и дорого. В долги влезла.

- Вот Вы выписались, встали на ноги и что было дальше?

- Работу стала искать. И где я только не работала потом. Даже в ГИТИСе агентом по снабжению трудилась. Это что-то вроде завхоза - краску привезти, стулья, туалетную бумагу - всё, что только нужно для хозяйства. Бывало, отправят с машиной одну, а надо тяжёлую бочку перевезти - ну и тащишь её сама - катишь. Тяжело было. Потом в Лужниках работала, тоже по снабжению. А затем устроилась билетёром во Дворец спорта. А параллельно играла в театре и снималась в кино.

- А как началась Ваша кинокарьера?

- С маленьких ролей в массовке. Многие актёры именно так свою карьеру начинали. Тогда Юрий Чулюкин начал снимать фильм «Девчата». И ему нужна была не разовая массовка, а постоянная - ведь по сюжету там все герои живут в маленьком посёлке лесорубов. Понятно, что массовку всю в Сибирь на лесоповал не вывезешь - туда возили снимать только главных героев ради нескольких сцен. А для всего остального построили специальный посёлок рядом с "Мосфильмом" - там был такой овраг за забором. И вот в этом овраге и построили и столовую эту знаменитую, и школу, и клуб.

- А как Вы попали в фильм Евгения Евтушенко?

- Он заметил меня в театре и решил, что я идеальный кандидат на роль бабушки в его фильме "Детский сад". Мне тогда было 40 лет, и худсовет наотрез отказывался меня утверждать. А он настоял: "Только Стаханова - и никто другой!". Конечно, съёмки были далеко, а у меня маленький ребёнок - страшно уезжать. Но мама взяла заботу о дочке на себя и сказала: "Езжай!".

- Этот фильм и конкретно Вашу роль похвалил великий итальянский режиссёр Микеланджело Антониони. Вам было приятно?

- Да, он сказал: "И где вы такую чудесную бабушку взяли?!" Кончено, я после этого нос задрала!

- Каким Вы запомнили Евгения Евтушенко?

- Потрясающим. Он очень любил своих артистов, ему очень нравилось работать с нами, и он постоянно затягивал съёмочные смены. А потом поляну накрывал, так сказать. И все были довольны. А в 50 лет он позвал меня на юбилей. Сидеть на этом дне рождения было ну очень сложно. У него там было столько иностранцев! Он же кучу языков знал и с каждым говорил на его родном языке. Он меня и на другие свои дни рождения приглашал, дарил мне свои книжки с автографами. А последний раз мы с ним виделись на передаче Первого канала. Он уже в коляске был, ноги ему к тому времени ампутировали… Я помню, ко мне как-то подошла его сестра и говорит: "А ведь Евтушенко тебя очень любил…"

- Самый сложный момент за Вашу кинокарьеру?

- Наверное, это было в фильме «Мы везём с собой кота». Я должна была играть одинокую няню, которая буквально живёт в госпитале с больными детьми. И вот война. И там мы на телегах пытаемся вывезти этих детей под бомбежками. А снимали на натуре и взрывы были настоящие. И вот мы по полю бежим от телеги к телеге, а кругом взрывается всё. Вот это было страшно.

- После этих фильмов Вас заметили и стали много куда приглашать. Почему Вы остались работать билетёром в Лужниках?

- Знаете, работа в кино - она ведь очень нестабильная. А тут зарплата регулярно. Страшно было уйти. А потом, настали 90-е годы, для меня они были особенно страшными - у меня умерла мама, с работы уволили. Я к тому моменту уже была пенсионеркой. И только тогда решилась всерьёз заняться кино. Взяла свои фотографии и пошла по студиям. И, знаете, меня стали всюду брать. Особенно в рекламу. Тогда-то и появился ролик с рекламой подсолнечного масла, который вдруг сделал меня знаменитой: «Мама, на чём вы жарите? На сливочном!»

- Этот ролик изменил Вашу жизнь?

- Да, в какой-то степени изменил. Меня стали узнавать на улицах, шутить про меня в КВН в сценках. Много курьёзов было - люди меня видят, узнают, но не могут понять, где меня видели. Подходят, здороваются и спрашивают: "А вы вот там-то не работали? А где мы с вами могли встречаться? Может, в магазине?" А я не всегда признаюсь, что я актриса. Но ко мне очень часто подходят, чтобы просто поздороваться и пожелать здоровья. Такие вещи дорогого стоят. Но я стала осторожной в этом плане. Однажды мы отдыхали под Серпуховом, и ко мне подошла женщина. Вроде такая приветливая, все пыталась ко мне как-то прикоснуться. И вот после общения с ней мне вдруг стало плохо. Два дня я болела. Я тогда поняла, что энергетические вампиры действительно бывают.

- Дочка у Вас появилась в 35 лет, после того как мама попросила Вас родить ребёнка «для себя». А как она Вас уговаривала?

- Говорила: "Галька, ну что же ты у меня останешься одна? И кусок хлеба некому будет подать, и стакан воды". Вот я и решилась родить себе дочку. Ещё когда беременной была, такое счастье чувствовала - ведь это чудо, когда новая жизнь в тебе зарождается. Конечно, я понимала, что будут сложности, финансовые в том числе. И шептались у меня за спиной. Соседи говорили, мол, в подоле принесла! Но всё равно никакого желания выходить замуж у меня не было… А ведь с дочкой тоже мистический случай произошёл - как-то приходит моя мама с прогулки с ней, я смотрю - а коляска детская вся покореженная. Оказалось, что её грузовик переехал. Но в тот самый момент дочку мою словно позвал к себе кто-то - она руки протянула в другую сторону, словно на руки к человеку какому-то собралась. И удар так пришёлся, что коляску раздавило, а на ребёнке - ни царапины! Я и до этого верила в Бога. Но после этого я стала верить, что чудеса на свете бывают. И хотите верьте, хотите нет… но я часто замечала - если к Богу обратиться, то он помогает.

- А ещё что-то подобное с Вами происходило?

- Да! Был ещё один случай. Машка маленькая была и вдруг начала кричать и кричала целый день без остановки. Мы с мамой ходим, волнуемся - думаем, может, "скорую помощь" вызвать? А у нас в подъезде жила одна старуха неприятная. И она за день до этого вдруг ни с того ни с сего принесла маме штук шесть сосисок. Такие красивые с виду, хорошие. И меня вдруг что-то словно ударило - я маме говорю: "Выброси эти сосиски немедленно!" И как только мать кинула их в мусорку - тут же ребёнок утих! Вот хотите верьте, хотите нет. А про ту женщину говорили, что она, мол, ведьма.

- А Вы сами ходили к гадалкам, ведуньям?

- Никогда в жизни. Я им не доверяю.

- Я правильно понимаю, что с ребёнком Вам в основном помогала мама? А с внучкой она была мягче, чем с Вами?

- Мягче. Помню только один раз заставила меня ремешком её выпороть. Бью её ремнём, а сама рыдаю. Мама мне всегда говорила, что, если не наказывать - толку не будет. У неё ещё пословица была: "Воспитывать ребёнка надо, пока он поперёк лавки!". Но сейчас я понимаю, что это предрассудки.

- Вы баловали Машу?

- По возможности старалась. Она ведь даже в кино со мной однажды снялась! В фильме Виктюка «Долгая память». Съёмки проходили в Одессе, и я дочку с собой взяла туда - отдохнуть, покупаться. А Виктюк посмотрел на неё и говорит - давай она у меня Гальку Галанину сыграет!

- Очень многие женщины не могут представить себе счастье без мужчины. А Вы почти всю жизнь одна…

- Я иногда задумываюсь - мужику ведь надо готовить, гладить, стирать. А одной мне лучше!

- Вы счастливый человек?

- Да. Я до сих пор востребована. Характер у меня изменился с годами - раньше пробивались иногда какие-то гадские и паршивые черты. Но сейчас я стараюсь быть добрее и к тому же людей призываю. Чтобы они ласковее были друг к другу, терпимее. Мне кажется, надо так жить. Иногда я Бога прошу, чтобы простил меня - иногда ведь я тоже нетерпимая была. Не так к другим людям относилась. А сейчас я вижу, что люди добрее стали - волонтёры появились, сайты, где больным деткам помогают - на лечение собирают. Сочувствие проявить - это гораздо важнее в жизни, чем самой покрасоваться.

- Спасибо Вам огромное!

- Вам я тоже хочу сказать большое спасибо, что вы пригласили меня на этот разговор. Хочу пожелать вашим читателям, особенно молодым, чтобы они были добрыми и чуткими, потому что это очень нужно в жизни.