"При виде меня в кокошнике зал паниковал".

Она не хотела становиться актрисой, а мечтала о карьере врача. Но её талант оценил сам Константин Райкин. Теперь она играет в «Сатириконе» и МХАТе и снимается в топовых российских сериалах. У нас в гостях Елизавета Мартинес Карденас.

– Елизавета, у Вас очень яркая внешность, которая многим в России сразу бросается в глаза. Насколько трудно быть актёром с такими данными в нашей стране?

– Мне было обидно, когда я проходила отборы, мне все в один голос говорили, что не знают, как и кого я буду играть в русских театрах. Меня не брали только из-за внешности, потому что в идеале я должна быть блондинкой, с голубыми глазами.

– Наверняка были разные конфузы и странные ситуации на пробах – с чем самым необычным Вам пришлось столкнуться?

– Я помню – на улице ко мне подошла девушка и хотела меня поснимать на выставке, которая была посвящена разным расам. Тогда я согласилась, приехала на фотосессию, и меня попросил фотограф, чтобы я пососала палец на большой ноге, ради красивого кадра. Я, естественно, не согласилась, а они очень расстроились. Сейчас я думаю, что это были извращенцы какие-то.

– Ваша мама русская, папа – мексиканец, а как они познакомились?

– Это забавная история. Моя мама занималась музыкой, выступала с ансамблем. И им в команду нужен был гитарист. И вот кто-то порекомендовал моего отца Хисуса, который недавно приехал в Россию. Мама согласилась его послушать, и вот пришёл красавчик Хисус, высокий, красивого телосложения, в белых брюках. Отец решил сразу же покорить мою маму, поэтому спел ей Historia de un Amor. Вот с этого и начались их отношения.

– Родня была против их романа?

– Ещё бы! С учётом того, что моя мама русская, да ещё и старше отца лет на 5 – для его семьи это было очень критично! Но, несмотря на это, они поженились и прожили вместе 15 лет. Когда я родилась, мама думала о том, чтобы съездить в Мексику и показать меня папиной родне. Но потом передумала – её запугали, что могут отобрать ребёнка.

– А правда, что папа у Вас был светлокожим?

– Да, у меня отец светленький, но, когда я родилась, он не удивился. Дело в том, что у них в семье это не единичный случай. Уже рождались дети с африканской внешностью. При этом папа был очень ревнивым и часто проверял маму на верность.

– Ваши мексиканские корни как-то проявляются?

– Я очень люблю острое и мексиканскую еду. Мама в детстве готовила мексиканские блюда по рецепту отца, но я ничего такого не готовлю. Зато я обложена вся приметами, которые никак не связаны с Мексикой.

– Что за приметы?

– Ну, например, что пауков нельзя убивать, что нельзя возвращаться обратно домой, не посмотрев в зеркало.

– Каким Вы запомнили отца?

– Он всегда привозил мне много подарков, но больше всего у меня было машинок – я их очень любила. Папа был очень добрым, всегда носил меня на руках, любил и заботился.

– Он обеспечивал семью?

– Он учился, и у него была какая-то стипендия, ему помогали родители, а работала моя мама. Вообще папа был врачом. Помню, как он приходил домой, снимал с себя пальто, а под ним был белый халат, а в карманах – всегда куча конфет и яблок, его очень любили, потому что он был внимательным. А в Москве он какое-то время стажировался.

– Почему родители развелись?

– Это было мамино решение, потому что в Москве он жить не остался бы и рано или поздно захотел бы уехать к себе на родину. К тому же его туда тянули родители. А мама не хотела никуда уезжать, ведь Россия – это её родина. К тому же у неё были родственники, которых она не могла бросить.

– Мама смогла наладить личную жизнь?

– Замуж она не вышла, а её личной жизнью стала я.

– Когда не стало Вашей мамы?

– Она ушла из жизни в 2013 году, но она всегда со мной. Потому что когда я не знаю, как мне поступить в той или иной ситуации, то думаю, как бы сделала мама. На основе этого и принимаю решение.

– Помните ваш последний разговор?

– За неделю до её смерти я приходила к ней в больницу. Помню, как спросила у неё: «Ну что ты расклеилась?» – ведь мама у меня всегда была очень сильной. Помню, как сидела рядом с ней и плакала, хотя раньше никогда не могла себе такого позволить, а она мне в ответ сказала: «Ты должна быть как кремень!» В меня так попали эти слова, что всегда, когда что-то в жизни происходит, вспоминаю, что тогда она мне сказала. И, наверное, это главное.

– Как Вы считаете, девочке нужно мужское воспитание?

– Важно, чтобы был папа, который будет говорить о том, какая она красивая, как он её любит, чтобы он носил свою доченьку на руках и берёг её. Мне кажется, что это и есть основа мужского воспитания. Но мне такое никто не говорил, только моя мама, которая заменила мне папу.

– А Вы хотели бы как-нибудь съездить в Мексику?

– Конечно, мне очень интересно, и на Кубу хотела бы съездить, но моя родина – здесь. Несмотря на мою внешность, я очень люблю Сибирь и зиму. С нетерпением жду, когда мои дети подрастут и мы с ними сможем отправиться на Байкал, потому что очень хочу, чтобы они увидели эту красоту.

– Вернёмся в Ваше детство. Вы выросли в семье музыкантов. Вас как-то приучали к музыке?

– Это был очень тяжёлый этап, потому что я не хотела петь и у меня был плохой слух. И когда мама отдала меня на скрипку – это было очень трудное испытание. Я даже мазала мамин смычок майонезом, чтобы он не звучал. А поменять его стоило бешеных денег. Но я поиграла на скрипке около трёх лет. И за это время у меня действительно развился слух и я научилась петь.

– Вы росли в 90-е, к тому же без отца. Как-то помогали маме?

– Я собирала и сдавала бутылки, но на них я покупала пирожные для себя. Как-то раз мама на последние деньги купила мне тамагочи, потому что у всех они были, а у меня нет. Но я неправильно настроила время и вместо нашего поставила американское, поэтому мама сидела с этим тамагочи всю ночь и ухаживала за виртуальным питомцем, потому что боялась, что он умрёт.

– В каком районе Вы выросли?

– Я родилась в Москве на Ленинском проспекте, где я жила до 9 лет, потом мы переехали с мамой в Переделкино. Потому что там построили новый район, куда нас переселили из коммунальной квартиры.

– Что за жизнь была в коммунальной квартире?

– Я помню очень длинный коридор и соседа Кольку-пьяницу вместе с женой Зиной. Мама постоянно ругалась с ним – он был не очень чистоплотный. Доходило даже до скандалов, и вызывали участкового. Когда приезжал мой отец, то Колька напивался и называл его черножопым, а мой папа говорил: «Давай снимем штаны и сравним, у кого чернее!»

– Самые яркие воспоминания из детства?

– Мама работала скрипачкой ночью в ресторане. Эта работа досталась ей не просто, потому что в те времена очень часто устраивали разборки. Помню, как я одна осталась дома, а мама с напарницей поехали в ресторан. И во дворе раздались выстрели и взрыв. Оказалось, что где-то не поделили магазин. Конечно, в Переделкине было спокойнее. А ещё в те времена я познакомилась с проститутками. Мама после работы порой оставалась у них ночевать, чтобы не ехать рано утром домой. Они были очень добрыми и хорошими женщинами, я помню, что они даже к нам в гости приходили. Но тогда я не знала, чем они занимаются, мама мне уже потом рассказала.

– Любимое лакомство Вашего детства?

– Я обожаю селёдку с солёными огурцами и оливки, а вот сладкое я не очень люблю. Я помню, мы сдавали квартиру, и оттуда съехали люди не заплатив, но при этом они оставили много коробок с вермишелью и трёхлитровые банки оливок. Тогда я и попробовала оливки – стрескала все эти банки!

– В школе драться приходилось?

– В институте я подралась с однокурсницей, потому что ей не нравилось, что мы курим на лестничной площадке. Она прицепилась ко мне, чтобы я затушила сигарету, а я отказалась, поэтому она плеснула мне в лицо чаем и у нас завязалась потасовка. Хорошо, что нас разнял однокурсник, а я после этого инцидента спряталась в комнате.

– А с расизмом Вы сталкивались?

– Вообще нет, но я боялась, потому что нас порой припугивали. Мне кажется, что больше всего досталось маме, ей часто говорили, что она проститутка из-за того, что я была смуглой. Но, несмотря на все оскорбления, она была очень сильной и всегда меня защищала.

– После школы Вы хотели стать врачом, почему?

– Потому что папа врач и потому что моей первой книгой стал красочный атлас по анатомии. Мне до сих пор очень нравится читать какие-то научные статьи.

– А театром когда Вы начали интересоваться?

– Можно сказать, что я всю жизнь на сцене вместе с мамой, потому что она меня в детстве наряжала в разные костюмы, я выходила и красовалась, но медицина меня увлекала больше.

– Как мама аргументировала, что нужно идти именно в театр?

– Я плохо училась, и она думала, что у меня больше шансов на сцене. К тому же я боялась брать на себя такую ответственность – ведь от врача зависит жизнь человека. Ещё я хотела стать ветеринаром, даже записалась на специальные курсы и тащила всех собак домой. Я их лечила, а мама присматривала. Но когда я уже хотела поступать на ветеринарный факультет, мама сказала: «Если ты всю жизнь будешь копаться под хвостом у кошек – ты мне не дочь!» Но я всё равно решила попробовать и с первого раза не поступила ни на ветеринара, ни на актрису.

– А почему Вас не взяли в театральный?

– Потому что, когда я сдавала вступительные во МХАТе, меня отвели в сторонку и сказали, что очень хотели бы взять меня, но не возьмут, потому что есть красивая девчонка с русской внешностью. Мама очень расстроилась, когда меня никуда не взяли. После этого я год работала официанткой и продолжала тащить животных с улицы, а также готовилась к вступительным экзаменам. И вот в следующем году был набор в школу-студию Московского художественного театра имени А. П. Чехова, на курс Константина Райкина.

– Какое у Вас было первое впечатление о Константине Райкине?

– У него была цветная кепка в виде нарезанных лоскутков, и я подумала, что он очень смешной. При том, что сначала я познакомилась с его женой Еленой Бутенко на комиссии, и, когда я вышла от неё, она мне показалась полной стервой. Хотя благодаря её рекомендациям я и попала к Райкину – именно Елена во мне что-то увидела. Помню, как на экзамене выкручивалась и думала, что она меня валит намеренно. А спас меня монолог Багиры из мультфильма «Маугли».

– Чего не прощает Константин Аркадьевич?

– Лень, потому что он очень требовательный к себе, но и не менее требовательный к своим артистам и студентам. Поступить к нему очень сложно, а остаться у него на курсе – ещё сложнее! В первые полгода он отчислил больше 10 человек.

– Какой он в гневе?

– Очень страшный… Когда он начинал кричать, то многие девочки не выдерживали и начинали плакать. Но у него есть и тихий гнев. Он может одним взглядом дать понять, что ты серьёзно накосячил. Для меня Константин Райкин – это эталон, если скажет что-то сделать, то я обязательно это выполню на 100%.

– Какие у Вас с ним отношения?

– Мы к нему ездили на дачу, порой звоню ему, чтобы получить совет. Когда меня позвали в сериал «Бесстыдники», то сказали, что там будет много откровенных сцен, и я засомневалась, поэтому решила позвонить его жене Елене Ивановне и узнать её мнение, на что она мне сказала: «Я считаю, что пока есть что показать, то нужно показывать». И сам Райкин тоже дал добро!

– Как зрители приняли Вас на сцене?

– Помню, я играла на малой сцене «Сатирикона». Там у меня была роль русской женщины в кокошнике – Фионы. Когда открывался занавес и видели меня, то, как правило, раздавался шёпот, но потом зрители привыкали и им становилась уже не важна твоя раса, цвет кожи и вероисповедание. Если ты убедителен в этой роли, то тебе верят и всё складывается.

– Для какого фильма или сериала была самая сложная подготовка к роли?

– Мне всегда сложно давались танцы. Я всегда путаюсь в ногах, и мне нужно прикладывать много усилий для этого. Самая мощная подготовка была к фильму «Ева, рожай», где я сыграла стриптизёршу. У меня как раз в это время росла дочка, и я часто тонировала танцевальные движения дома.

– Самое неадекватное требование режиссёра?

– Это было не у меня, а у моей подруги. Ей нужно было быть полностью обнажённой в кадре. И вот накануне ей звонил режиссёр и спрашивал, что у неё с «треугольником Венеры»? Она долго не понимала, о чём речь, а потом оказалось, что он имел в виду зону бикини. У него была просьба, чтобы она придала аккуратную форму. Но стоит отдать должное, что всё это было очень культурно.

– Самые трудные съёмки?

– Меня без проб утвердили в проект, который снимался в Ростове-на-Дону. Я приезжаю на съёмочную площадку и меня первым делом спрашивают, готова ли я вести диалог на французском языке. Я ничего не понимаю, потому что о французском даже и речи не было, а потом до меня дошло: они считали, что я в совершенстве знаю французский только потому, что я тёмная и похожа на европейку. Это был самый сложный съёмочный день, потому что я начала читать французские слова русскими буквами, и вся студия была обклеена листами с текстом. Это было безумие, но с горем пополам справились.

– Давайте поговорим о любви. Когда и как Вы поняли, что стали нравиться мальчикам?

– Моя первая любовь была в детском саду, как сейчас помню блондина Витю, уж больно он был красивым. Я думаю, чувства у нас были взаимны, потому что в тихий час мы друг другу снимали трусы.

– А Вы помните первую подростковую любовь?

– Были какие-то влюблённости, в лагере мне нравился мальчик-блондин. В старших классах один мальчик мне сказал, что он не может представить, если утром будет просыпаться с темнокожей, поэтому мы с ним и разошлись. А потом я уже познакомилась с мужем. Он у меня нордический тип.

– Расскажите Вашу историю любви!

– Мы с ним встретились в Переделкине. Он подошёл ко мне и попросил номер телефона. Ну, и так начали встречаться. После того как я закончила институт, мы начали с ним жить вместе, и весь год я давила, чтобы он мне сделал предложение. Сначала он осуществил свою мечту и съездил до Монако на мотоцикле, а потом и мою, подарив мне красивое кольцо. Мы с ним уже как 20 лет вместе.

– Какая у Вас была свадьба?

– Она у нас была камерной. При том что я сходила к астрологу и он мне сказал, что лучше всего выходить замуж в определённый день и в нужное время. На что мне муж сказал: «Видимо, на настоящей ведьме жениться нужно только так».

– Кто идёт первым на примирение?

– Муж у меня очень спокойный, а я вспыльчивая и несдержанная, порой могу наговорить много гадостей. И потом же первая иду извиняться. Но иногда хожу и долго припоминаю обиду.

– Кто он по профессии?

– Он занимается мотоциклами.

– Что Вы почувствовали, когда узнали, что станете мамой?

– В тот момент я была в шоке, потому что я очень хотела играть в мюзикле Broadway Show и меня утвердили на главную роль, а через несколько дней я узнаю, что беременна. Я, конечно, была очень счастлива, но совместить спектакль с положением было невозможно.

– А когда появился второй ребёнок?

– Это произошло так быстро, что я была в шоке. Чтобы Вы понимали, моему первому ребёнку не было года.

– А как муж отреагировал?

– Очень обрадовался, хотя я боялась, что он сначала не примет.

– Опишите своих детей!

– Сын у меня очень нежный, такой маменькин сыночек, всегда просит, чтобы я с ним за ручку шла, а вот дочь у меня разбойница. Она таскает брата за волосы, бьёт его кулаками, и уже в год она мне показала кулак. Ей все подчиняются, даже я.

– Как Вам удалось остаться в форме после рождения двоих детей?

– Это генетика, у меня, наоборот, проблема набрать лишний вес. За первую беременность я хоть что-то набрала, а вот за вторую – ничего! В еде я себя не ограничиваю, а если понимаю, что тело начинает терять упругую форму, то иду в зал, тогда появляется на теле рельеф.

– Как Вы относитесь к тому, что в западных фильмах традиционно белых персонажей сейчас играют темнокожие артисты?

– Отвратительно, я этого не понимаю. У нас перегиб в одну сторону, а у них – в другую. Например, у нас я не могу пробоваться на все роли, а только на темнокожих героев. У меня есть один режиссёр, который целенаправленно пробует меня с белыми артистами, и он может увидеть меня именно в этой роли, хоть там не прописан цвет кожи. Мне очень хочется перебороть у нас это в кино.