"Меня спрашивают, почему я одна. Замуж бы! А мне это не нужно"

Её часто называют простой русской женщиной. Она смелая, трудолюбивая, прямолинейная и сильная. А вот чего это стоит народной артистке Раисе Ивановне Рязановой - об этом она рассказала «Жизни».

– Вы помните своё детство, какой была Ваша мама?

– Она всё время работала. Сначала на стройке, потом устроилась в вагон-ресторан посудомойкой. Двое с половиной суток они ехали на юг и двое с половиной суток обратно. Я в это время одна была. Мы тогда жили в коммунальной квартире, и даже холодильника у нас не было. Зимой продукты за окошко вешали. Вот мне мама наготовит котлет, помню, по 6 копеек за штучку, 60 копеек за десяток – обожраться можно. Нажарит на пять дней в надежде, что не испортятся. И пока её не было, я сама ходила в магазин за хлебом. И ещё мне мама привозила много фруктов, поскольку у неё было южное направление. Однажды привезла целый гранёный стакан с чёрной икрой. Вставила туда ложку и говорит: «На, ешь!». Я попробовала – солёная, непонятная и невкусная. Мама мне: «Ты что, люди платят за этот деликатес огромные деньги, чтобы маленький бутерброд съесть. Потом я узнала, что мама эту икру собирала с тарелок по зёрнышку и высыпала в стакан, чтобы мне привезти. По два-три зёрнышка, если пять – то это уже был целый урожай. Когда она всё это мне рассказала, у меня слёзы и ком в горле. Такая у меня мама. И мы ели эту икру, немножко она, немножко я. Мама меня воспитывала одна. Она была и за маму, и за папу. Как мама она меня устраивала, а как папа не очень. Мне и влетало не раз.

– За что попадало?

– Однажды у меня украли велосипед. Я была школьница, приехала в гости к подружке. У неё был в то время телевизор. Велосипед я спрятала под лестницу. Выхожу – нет велосипеда, я в слёзы, не нашли ничего. Пришла домой, и мама меня поставила в угол. Не на горох, конечно, но на всю ночь. Сама легла спать, а я во сне по стеночке сползла. Утром я проснулась у неё под мышкой. Тепло, мама рядом, мне так хорошо. И она как ни в чём не бывало накормила меня завтраком, заплела косы и отправила в школу.

– У Вас же есть сестра. Она с Вами жила?

– Да, у меня была старшая сестра. Мама у меня из Рязани, и сестра там жила, с бабушкой и дедушкой. Потом мама уехала в Казахстан, где я и родилась. Поэтому вместе мы никогда не жили.

– У Вас сложились отношения с сестрой?

– Не очень, потому что у неё на маму была большая обида. Она решила, раз она её не воспитывала - значит, не надо. У нас разные папы, и по характеру мы очень разные. Только уже после маминой смерти нас примирила двоюродная сестра. Я приехала к Тоне, и мы тут же стали общаться как ни в чём не бывало. Так что с сестрой я подружилась в 25 лет. Она работала в морге, что-то связанное с какими-то анализами. В общем, не позавидуешь.

– Мама Вас воспитывала одна, но с папой Вы тоже общались. У Вас есть даже общее семейное фото. Вы помните, при каких обстоятельствах оно было сделано?

– Этого не помню. Но помню, как мы с мамой папу встречали. Я в красном бархатном пальтишке, мама ставит меня на пенёк и говорит: «Вон вдалеке машина едет – это папа. Ты ручку подними, а то он нас не увидит». Я поднимала ручку, и папа останавливался. Он меня сажал на колени, нажимал на газ, и я была уверена, что сама рулю большой машиной. Мама рядом – все счастливые. Но мама прекратила эти отношения, потому что у папы была семья и шестеро детей. Можно сказать, что мама случайно меня родила. Во время войны зимой она увидела машину, в которой сидел водитель и практически помирал. Мороз, а он в железной кабине. Мама его достала, привела домой, отогрела, накормила и спать положила. Так я и появилась на свет. А когда мама о его семье узнала, то приняла решение расстаться.

– Был кто-то, кто заменил Вам отца?

– Был у мамы один мужчина, но недолго. Мы жили в общежитии. Мы втроем и ещё две женщины в одной комнате. Отца он мне не заменил, но он за мной следил, за учёбой следил. Он мне повесил плакат, где гербы и флаги союзных республик, и по этому плакату гонял. Я с тех пор запомнила все республики и их столицы. Он заставлял меня книжки читать – нужный был человек. Маме некогда было. Это сейчас все эмансипированные, и я в том числе. Меня спрашивают, чего ты одна, замуж бы. А я даже не могу придумать отказ, чтобы не обидеть человека. Мне это не нужно. Единственное, когда у меня щемит и я об этом вспоминаю, когда приезжаем на вокзал. На платформе мужья встречают жён, несут чемоданы. Меня никто не встречает. Я сама несу свой багаж и сама спускаюсь в метро... Помню, когда сын в школе учился, очень любил читать про Волшебника изумрудного города и другие сказки. И я в поездках рабочих находила их и сама тащила тяжеленный чемодан со сказками. Зато какая радость была Данилу, когда он забирался в чемодан и тут же читать начинал! Такой счастливый был. Этим он меня радовал. Тут перед Новым годом звонил: «Мам, что тебе на Новый год подарить?» А что мне надо на 76-м году? Чтобы он приехал, я на него посмотрела - и всё. (Когда материал готовился к печати, сын Раисы Рязановой Данила Перов скоропостижно скончался из-за оторвавшегося тромба. Ему был 51 год. Приносим свои соболезнования Раисе Ивановне, – прим. ред.).

– Вы были строгой мамой?

– Моя мама говорила: «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». Я попала в такую же ситуацию с ним. Я понимала, что если я немного вожжи отпущу с сыном, то мне этими вожжами воздастся. И я понимаю, что я его люблю, он для меня самое главное и важнее всего, но в семье, как таковой, главная я. Что я скажу, то он и будет делать. Когда он был в первом классе, мы с ним вешали картину. Он стал прибивать гвоздь и «пульнул» что-то матом. Я ему говорю: «Повтори!» Он молчит. И тогда я крикнула: «Ну-ка снимай штаны и ложись на кровать». С нами жила тётя, она мне тихонько так говорит: «Рая, только два-три раза ударь». Я взяла ремень, и тётка насчитала 23 раза. Сын рыдает, а тётка меня чуть ли не этим же ремнём… Тогда я очень чётко поняла, что надо контролировать себя всегда, тем более с такими маленькими, понимать, кто ты, а кто он. Больше я его не била. Сын 22 года был моей радостью, пока у него самого не родился сын, а у меня не появился внук...

– С мужем Юрием Перовым Вы познакомились ещё будучи студенткой...

– Да, всё очень стремительно произошло. Он быстро предложил выйти за него замуж. Хотя я тогда сомневалась – где жить, как же мама, учёба? Но Юра всё продумал, жить стали у него, он меня из общежития привёл к себе в комнату. Он недалеко от ГИТИСа жил. Когда не хватало стипендии, он шёл работать сторожем. Поженились мы на третьем курсе, а на четвёртом у нас родился Данила.

– Как на Ваш союз отреагировали однокурсницы? Ведь в него были влюблены все девушки с курса.

– Да, все их поцелуйчики прошли мимо. Все понимали, что не я инициатор наших отношений, а Юра. Бороться со мной – ну попробуй, бороться с ним – не советую. Все всё приняли.

– Ваша семья просуществовала всего два года. Как Вы о разводе сообщали маме?

– Не помню, как я маме сказала, но она пыталась нас мирить. Муж тоже говорил – подумай! Но я стояла стеной. Просто очень сильно влюбилась. Меня накрыло. Впервые испытала чувство, когда сердце щемит, а душа поёт.

– Но Вы же должны были понимать – у Вас нет стабильной работы, Вам негде жить, у Вас маленький ребёнок. Вы продумывали эти моменты?

– Я об этом не думала. Собрала свои вещи и уехала к маме. Потом Юра мне отдал свою комнату, сам переехал в другую, и мы её разменяли. Нам удалось сохранить дружеские отношения. Я хорошо общалась с его новой женой, мы даже в гости к ним ходили. И после Юриной смерти мы продолжали общаться.

– Вы себя не называете успешной актрисой. Почему?

– Работа была кратковременная. Это же не главные роли из года в год. Зрительская любовь и известность ко мне пришли с появлением сериалов. Я воспряла, поняла свою нужность. Когда я снималась в сериале «Не родись красивой», у нас изначально было 160 серий. Это очень прилично. Когда мы уже отсняли больше половины, продюсеры нас обрадовали, что серий будет 200. И многие артисты начали болеть. Мы сильно уставали, на грим приходили и спали. Но для меня такая загруженность – это большое счастье.

– В лихие 90-е каждый выживал как мог. Вы иногда «бомбили» на своей машине. Опасные моменты случались?

– Я никогда не ездила специально «бомбить». Обычно я куда-то ехала и, если на обратном пути кто-то поднимал руку, я останавливалась. Сама я денег, кстати, не спрашивала. Был один случай страшный. Ехала домой, и путь мне перекрыли два солдата, попросили подвезти. Один сел рядом, другой сзади. И тот, кто на переднем сиденье, очень аккуратно вынимает финку с наборной разноцветной рукояткой. Спрашивает: «Нравится?» Я сказала: «Да, нравится». А у самой ноги повисли и руки с руля слетели, а машина едет. И они напугались, успокаивать начали. Я сказала: «Ребята, я больше не могу». Они поняли, что напугали меня и что мы сейчас просто врежемся. Они извинялись, объясняли, что не хотели пугать... Я их высадила. После того случая больше никого не подвозила.

– Ваш звёздный час – «Москва слезам не верит». Три женские судьбы. Зритель до сих пор спорит, кто из них оказался более счастлив в жизни. Как Вы считаете, кому досталось больше счастья - Кате Тихомировой или всё же Вашей героине Тосе?

– Катя Тихомирова не вышла бы за моего Колю. За мной не стал бы ухаживать Гога. Я была счастлива с Колей, а Катя с Гогой. У каждого своё счастье. Даже у матерей-одиночек спроси, у меня спроси, я одна живу, счастлива? Счастлива! Я не потому счастлива, что я одна и мне никто не мешает и что не надо готовить, стирать. Не в этом счастье, и несчастье тоже не в этом. Я объездила много стран, но когда меня спрашивают, где я отдыхаю, отвечаю – на даче. Там природа, мне там хорошо не только летом. Зимой я беру лопату и прохожу дорожки. У меня - как Михаил Евдокимов говорил: «Морда красная, спина мокрая». Что-то поела, что-то почитала или повязала - и уже день прошёл, можно телевизор посмотреть. Как все нормальные люди!