В нашем хрустале живёт душа - репортаж из Гусь-Хрустального
Как хрустальный букет вылечил тяжело больного ребёнка, а рюмка «муха» спасла от разорения тысячи трактирщиков
Город с поэтичным названием Гусь-Хрустальный — не просто точка на карте Владимирской области. Это место, где уже больше 250 лет люди создают хрусталь, который знают во всём мире. В 1756 году купец Аким Мальцов основал в мещерских лесах стекольную мануфактуру: песок тут был нежный, как пудра, леса — бескрайние, а река Гусь — была хорошей транспортной артерией для хрустальных шедевров. Уже к XIX веку гусевский хрусталь украшал столы Романовых и покорял Европу. Но купцы Мальцовы создали не просто завод — они построили целый мир, где рабочие жили в резных домиках, напоминающих сказки. Их сохранилось 218, и все они считаются памятниками архитектуры.
Сейчас в цехах Гусевского хрустального завода воздух дрожит от жара печей, где стекло плавится при температуре 1400 градусов. Здесь работают мастера, чьи руки покрыты ожогами и шрамами. Таковы издержки ремесла. «Жизнь» узнала, что стоит за гениальными творениями гусевских стеклодувов.
- Руки у меня все в ожогах. Когда работаешь с большими заготовками, сошки раскаляются и руки просто горят, — рассказал «Жизни» стеклодув с 40-летним стажем Роман Пушков. - Мой отец тоже был стеклодувом, и в детстве я постоянно бегал к нему на производство. Так и втянулся в это дело, можно сказать, с молоком матери. Самая большая сложность - преодоление себя. Руки горят, спина ноет, температура у печи под 50 градусов. Первые годы было очень тяжело, но со временем тело привыкает, руки становятся «дубовыми». Опасные случаи? Как же без них! Однажды ученик поднял бракованный штоф — он лопнул прямо в руках. Хорошо, что обошлось. А бывает, заготовка отваливается и летит вниз... Когда работаешь с крупными заготовками, сошки раскаляются докрасна. Руки просто горят, но терпишь — процесс-то не остановишь. Какой у меня ритм жизни? Встаю в четыре утра. Не могу, как некоторые — наспех кофе глотнуть и бежать. Люблю всё делать обстоятельно: завтрак, зарядка, спокойно на работу. Иначе никак — наша работа требует полной сосредоточенности. Отвлёкся на секунду — всё, брак. Стекло не прощает рассеянности. За смену могу сделать до 200 мелких изделий. А если что-то сложное, вроде многосоставных ваз — всего 5-6 штук за день. Стекло для меня — это живое существо. Оно дышит, движется, постоянно меняется. Каждое изделие — как ребёнок: вкладываешь душу. Над одним изделием могут работать до 10 человек. Так что высокая цена наших изделий оправданна.
Мастерица
Художник по стеклу Лилия Симонова рассказала нам о своей привязанности к профессии на Гусевском заводе.
- Я посмотрела, как оно всё искрится, переливается, и всё — влюбилась, - призналась художница. - А началось всё случайно. По первому образованию я живописец — училась в Воронеже. А когда решила поступать дальше, хотела выбрать что-то прикладное. Перепробовала керамику, ткачество, но металл мне не нравился… Осталось стекло. Посмотрела и... влюбилась. Окончила Строгановку, делала здесь диплом, а потом меня пригласили остаться. Я согласилась — и вот так всё сложилось. В живописи ты работаешь с плоскостью, композицией, цветом. А здесь — объём, фактура, оптические свойства материала.
- Стекло непредсказуемо. Бывает, придумаешь форму, идёшь выдувать — а материал «решает» по-своему. Ты не контролируешь процесс полностью. На заводе я только первый год, но коллектив здесь потрясающий! Мастера - выдувальщики и алмазчики - заряжают своей энергией. Работать с такими людьми — огромное удовольствие. Они только кажутся суровыми! На самом деле — очень чуткие и душевные. Какой заказ запомнился больше всего? Мы создавали необычную композицию — «миногу» в кристалле. Было много технических сложностей: переходы цвета, лепестки, которые нельзя было просто приклеить… Пришлось окунать заготовку в горн и объяснять мастерам, как согнуть детали. Это был вызов!
Шедевры
Есть при заводе и место, где хранятся уникальные экспонаты. В Георгиевском соборе, превращённом в музей хрусталя, хранятся гигантская люстра «Гимн стеклу» весом в полтонны, вазы, которые держали в руках цари, крохотные стопки «мухи» - те самые, давшие начало русской поговорке «быть под мухой».
А началось с того, что по Петровскому царскому указу первая рюмка водки в любом кабаке каждому гостю полагалась бесплатно. Купцы схватились за головы — убытки! Тогда находчивые трактирщики обратились к стеклодувам: «Сделайте нам рюмочки, чтоб в них больше чайной ложки не влезало!» Так и появилась на свет крохотная посудина — «муха». Первый же посетитель, увидев эту миниатюрную стопку, возмутился: «Да это ж только мухам наливать!» С тех пор и пошло выражение «быть под мухой» — ведь даже из такой рюмки можно было опьянеть, если пить без меры.
А ещё в музее стоит хрустальный букет, история которого просто легендарна. В маленьком посёлке у мастера Гусевского хрустального завода Разумея Васильева тяжело заболела дочь Ксюша. Девочка металась в жару, вспоминая летний луг и цветы, с которыми играла. Но где взять живые цветы зимой? Тогда Разумей отправился на завод, где всю ночь собирал из остатков цветного стекла волшебный букет — розы, колокольчики, васильки, будто только что сорванные с луга. К утру работа была закончена. Увидев подарок, его дочь улыбнулась впервые за долгие дни, и болезнь стала отступать.
Слух о чудесном исцелении разнёсся по всему посёлку. А заводчик, узнав историю, велел поместить букет в образцовую комнату — среди лучших работ завода. Позже, когда в Гусь-Хрустальном открылся музей хрусталя, туда передали и этот удивительный букет.
Васнецов
Есть еще одна история в Гусь-Хрустальном и связана она с великим русским художником Виктором Васнецовым.
В 1896–1904 годах мастер создал монументальное полотно «Страшный суд» для Георгиевского собора в Гусь-Хрустальном, построенного на средства мецената Нечаева-Мальцева. Картина должна была стать центральной в храме, и ещё до завершения работы эскизы вызывали восхищение у современников.
Васнецов изобразил не просто библейский сюжет, а вечное противостояние добра и зла. На гигантских «весах» истории — праведники (князь Владимир и Александр Невский) и грешники (Нерон, Батый), аллегории добродетелей и пороков. Это мощный символ нравственного выбора, который человек делает не только на Страшном суде, но и всю жизнь.
Из-за огромных размеров (7×6,8 м) полотно не смогли выставить в Третьяковке, но в 1904 году показали в московском Историческом музее, где она произвела фурор. Позже полотно вместе с другими работами для собора выставлялось в Петербурге и снова в Москве, а в 1910 году наконец заняло своё место в храме.
Но после революции собор закрыли, устроив в нём кинотеатр и антирелигиозные диспуты. Картины варварски вывезли во Владимир, причём «Страшный суд» грубо свернули, повредив холст и краску.
В 1980-х началось возрождение собора и шедевр Васнецова, израненный разрывами и осыпавшейся живописью, доверили реставраторам под руководством А. Я. Казакова. Год кропотливой работы — и в 1983 году картина вернулась на своё место.
