Лика Стар: «Я не развожусь с мужем ради детей»

Яркий символ хаоса 90-х. Дерзкая, громкая, пробивная — она сводила с ума режиссеров и олигархов. Без ее хита «Одинокая луна» не обходилась ни одна дискотека. В гостях у «Жизни» певица Лика Стар.

— Дискотеки вы начали вести в 14 лет. Сколько в то время можно было заработать, будучи диджеем?

— Я сразу стала получать очень неплохие деньги. Мы считались второй дискотекой Москвы по масштабности. Конечно, повезло, что меня туда взяли на работу.

— А как мама смотрела на то, что вы в таком юном возрасте стали диджеить?

— Тяжело ей очень было. В 39 лет остаться с двумя девочками 14 и 15 лет. Нам выделили пенсию, уже не помню — то ли 60, то ли 30 рублей на двоих. Мама потеряла мужа, а за год до этого — родного отца. Потеряла двух главных мужчин в своей жизни. Помню очень хорошо ее молодую, когда она устроилась на вторую работу, для того чтобы нас прокормить. Потом она резко заболела, оказалась в больнице, и мы с сестрой остались одни. Очень испугались за маму.

— Папы вашего не стало, когда вам было 14 лет. Вы об этом как узнали?

— Его с работы увезли на скорой помощи. Через несколько дней мама поехала к нему. Хорошо помню, что в тот момент она купила три розы, но почему-то один цветок сломался, когда она выходила из дома. Я спросила: «Мама, ты куда с двумя розами?» «Да ладно, я спешу, мне надо срочно», — ответила она. Потом позвонила из больницы и сказала, что папа умер у нее на руках…

— Расскажите про вашу литовскую бабушку.

— Она была шикарная, но бабушкой мы ее не называли даже в детстве. Мчуте. По-литовски. Родителей отца мы не знали, а бабушка и дедушка со стороны матери жили в Вильнюсе, и мы постоянно проводили каникулы там. Вот там была строгость нереальная. Я никогда не забуду это состояние беспомощности, когда телефон выключают, просто вырывают шнур, и я не могу позвонить маме и сказать: «Забери меня отсюда!» Очень строго воспитывали. Мы все время были на бабушкином огороде — собирали ягоды, огурцы, помидоры. А потом, когда приходили домой с полными ведрами, эти ягоды еще и сортировали.

— То есть к труду бабушка вас приучала?

— Это невыносимо было! Сколько раз мы оттуда сбегали... А она нас еще и крючком вязать учила. Ну вот зачем мне это надо — вязать крючком? Самый большой праздник для меня был, когда дедушка подарил мне магнитолу. Я вставила кассету с «Бони М» и «Оттован» — и сразу жизнь наладилась!

— Бабушка застала вас на сцене?

— Да. Она увидела «Музобоз», где я была в обрезанных колготках и переделанных мужских подтяжках: нужно было найти образ между некой элегантностью и возможностью плотно стоять, танцуя. К тому времени дедушка уже ушел, и она стала спокойнее. Да и бороться со мной было бесполезно — что выросло, то выросло. Она называла меня «пантера дикая». И плеточка у нее была такая тонкая — вжи-и-ик тебе по спине… Воспитывали нас так.

— Как появился ваш первый крупный хит «Би-би, такси»?

— Все это удивительно. Дельфин очень хорошо писал тексты. Я говорю: «Слушай, напиши и мне». — «Ну давай напишу». И написал мне песню про метро — грустную-грустную. Читаю текст и думаю, что все это хорошо, но не про меня. Я же не езжу на метро, я все время на такси. Надо переделать текст. Смысл поменяла, куплеты есть, а что с припевом-то делать? И я придумала креативный ход по тем временам. Мне нравились джинглы «М-радио» — это такие короткие фразы: «Эм-радио, вы слушаете Эм-радио». А так как мы, диджеи, по-другому музыку слушаем, я решила, что надо это «Эм-радио» вставить в песню. Вставляю этот джингл и вскоре попадаю с этим хитом на радиостанцию. Они слушают и говорят: «Вау!» И тут же вставили песню в горячую ротацию. И так она всех задолбала, что стала суперпопулярной.

— И вы вместе с ней?

— Нет, песня была популярнее, меня тогда еще никто не знал. А песня уже жила своей жизнью. Чтобы люди знали, что «Би-би, такси» — это я, нужно было еще поработать. Поэтому я не проснулась знаменитой сразу. Я поняла, что песня пошла в народ, когда сидела в студии. Было открыто окно, и я услышала, как дети в песочнице кричат: «Би-би, такси, би-би, такси!» Ну там же детский стих типа «идет бычок качается». То же самое.

— Следующий ваш взлет — «Рождественские встречи» у Аллы Борисовны Пугачевой?

— Это для вас взлет, а для меня все было гораздо интереснее. Когда я пришла к Алле Борисовне, мне казалось, что я уже звезда. Она меня пригласила к себе. Мой продюсер отослал ей треки, и ей они понравились, как я поняла. Я приехала к ней домой. Мы пообщались. Она рассказала, как это все видит визуально в «Олимпийском», как это будет красиво, я согласилась, и мы стали работать.

— Она на вас какое впечатление тогда произвела?

— Прекрасное. Была очень радушная и интересная.

— Вы тогда пользовались огромной ее благосклонностью. Она же вас внезапно назвала своей преемницей.

— Да, такого я не ожидала. Это было на закрытом банкете, мы все просто офигели. Хорошо помню лица представителей шоу-бизнеса… Что она имела в виду? Наверное, ей нравилось, что я совершенно ни подо что не подстраиваюсь, не похожа ни на кого, иду своим путем. Плюс такая здоровая наглость. «Я в ней вижу себя», — говорила Алла Борисовна. Она не о голосе говорила, а о каких-то человеческих качествах, про энергию, работоспособность. Мы же 14 концертов отпахали у нее, и она за всем очень внимательно наблюдала. Я ни разу не опоздала, не выпила, ничего себе такого не позволила. Я была точна, как швейцарские часы. Думаю, она это все увидела.

— Она предложила вам быть в ее команде, но вы отказались.

— Да, поступило предложение прийти в ее театр, а у меня был продюсер, с кем я уже начинала свое творчество. Я не могла предать человека. Мне до этого и Юрий Айзеншпис предлагал сотрудничество, но у меня был уже свой человек. И я сказала ей: «Нет, это невозможно».

— Как она отреагировала?

— Спросила: «А че, ты такая крутая?» Я ответила: «Да, я такая». Она: «Ну ты еще немного тут позвезди, а я слетаю в Швейцарию и вернусь».

— Примерно в это время вы и становитесь той Ликой Стар, которую все узнали?

— Да, уже на «Рождественских встречах» у Аллы Борисовны я была Ликой Стар.

— И в это же время вы записываете сенсационный клип «Пусть пройдет дождь». Откуда у вас были деньги?

— Хороший вопрос. Были концерты в «Лужниках». Я выступила, пришла в гримерную, и мой продюсер говорит: «Лика, с тобой хочет пообщаться один человек». Я знакомлюсь. Он говорит, что ему очень приятно мое творчество и что он из фонда поддержки предпринимателей России. И может поддержать, если будут сниматься клипы. Мой продюсер провел переговоры с этим человеком, они договорились, и он профинансировал — это была нереальная сумма. Но я, собственно, этих денег и не видела, они пришли и ушли.

— Мало того что клип был стильный и дорогой, вы там еще были обнажены. Как отреагировали мама, бабушка?

— Бабушка, по-моему, не видела. В Литве это не показывали. А мама... Она в то время познакомилась с Аллой Борисовной, они ровесницы. Мама приходила на «Рождественские встречи» и очень гордилась мной и тем, что Алла Борисовна меня пригласила. «Не понимаю, что это за стиль, но очень эффектно», — говорила она. Мама наблюдала со стороны за моим творчеством и никогда ничего плохого не говорила. Отмечала, что я очень стильная девочка и что у меня очень хорошее будущее.

— Съемки в «Плейбое». Вы сразу согласились на это?

— Мне первой из артистов в России предложили показать свое красивое тело, и я подумала: «Почему бы нет?» Я молода, я имею право, а тогда были времена открытости некой. И я посчитала, что это очень круто.

— Как отреагировали ваши близкие?

— Прекрасно, а что тут плохого? Я дважды снималась в «Плейбое». Пока мы можем радовать мир своим прекрасным телом, я считаю, что это хорошо.

— Сложно ли быть красивой женщине в шоу-бизнесе? Вопрос про харассмент.

— Я с этим никогда не сталкивалась. Никогда меня не унижали и никогда ко мне не приставали.

— И даже не намекали?

— Ну, слушай, какой мужчина не намекнет женщине, что она красивая? И что нам теперь, не быть мужчинами и женщинами?

— Хорошо, зайду с другой стороны. Как правильно и безопасно слить влиятельного мужчину, который вам не нравится?

— Да послать на три буквы, и все. Дать ему сразу понять, что он идет далеко и надолго.

— Вернемся к Пугачевой. Потом у вас случился с ней конфликт — такой чисто женский. Вроде бы Пугачева приревновала к вам мужа своей дочери. Это правда?

— Это было. Но она ничего такого не увидела. Мы записывали дуэтную песню. Вообще, я весь альбом писала в студии Аллы Борисовны. Там много кто работал над этим альбомом — и Александр Иванов, и Марина Хлебникова, и Владимир Пресняков. И мне пришлось съехать. Попросили открытым текстом. А потом вдруг меня перестали приглашать, стали отменять концерты. Помню, однажды полетели на фестиваль в Севастополь. Весь шоу-бизнес полетел. Я сидела в гостинице, мне позвонили и сказали: «Лика, тебя вычеркнули из программы». Я спрашиваю, кто вычеркнул. Оказалось, Алла Борисовна собственноручно. «Ну, ладно, — говорю, — не буду петь». А что я могла сделать? Ну посидела два дня в гостинице… Когда летели обратно, весь шоу-бизнес, все друзья, которые недавно мне улыбались, теперь меня игнорировали. Никто не разговаривал со мной. Словно я сделала что-то такое страшное — съела маленького ребенка…

— Вы не пытались подойти к Алле Борисовне?

— Она не летела этим самолетом. И вообще мы больше никогда с ней не пересекались.

— А позвонить?

— А что я буду выяснять? Топать ногами? Потом Артур Гаспарян написал о том, как прекрасно прошел фестиваль, но единственную артистку, которая не выступила, похоже, съели тараканы в гостинице. Была такая статья. Скажите, пожалуйста, как я должна была на все это реагировать? Началась травля. Отвернулись даже те музыканты, с которыми я дружила. «Ну и ладно, — думаю. — Идите вы все!»

— От депрессии вас спасла любовь?

— В то время у меня случилась незапланированная беременность от гражданского мужа. И меня спасло материнство. Оно меня переключило на другую волну, я поняла, что жизнь — это не только шоу-бизнес. Бог меня сделал матерью, и я такая молодая, в 22 года — имела Артемку на руках. И это была тоже жизнь, моя жизнь! Продюсеру я сказала, что вернусь сразу после беременности. Но он посчитал, что моя творческая карьера закончилась и что мне некогда будет петь песни.

— Это правда, что вы владели автомобилем, прежним владельцем которого был Жак Ширак?

— Да, это был бронированный Citroën. Была зима, я сидела дома вся закутанная, тут приезжает мой молодой человек и предлагает спуститься вниз. А я без настроения: «Нет, не хочу, мне холодно». — «Ну хоть выгляни в окно!» Выглядываю: «О господи, что это?» Во дворе стоит огромный черный автомобиль. Пришлось мне одеться потеплей и спуститься. Мой молодой человек говорит: «Открывай дверь». Взялась за ручку, тяну, а в машине дверь толстая, бронированная, не поддается… Ну посидела внутри — жалко, фотографий на память не сделала. Вышла, говорю: «Не, это не для меня». Это надо с водителем ездить, а я не любила с водителем. Да и кто двери открывать будет? Но сюрприз удался.

— Когда у вашего гражданского мужа начались проблемы, вы знали об этом или он вас до последнего оберегал?

— Вы знаете, касаемо Алексея я много чего не понимала. В 90-е многие молодые люди искали пути развития бизнеса. Он, как и многие, крутился-вертелся как мог. Но я не знала ни о каких его проблемах, потому что жила своей жизнью, своим миром, а он не делился. Проблема в наш дом постучалась одновременно с проблемой со здоровьем у мамы. В один день. Судьбоносные две новости. Алексей сказал, что мне, к сожалению, придется собрать чемодан и уехать. Срочно. Приедет человек и меня с Артемом заберет. И в этот же вечер позвонила мама и сказала, что у нее не очень хорошо со здоровьем. Я расстроилась, проплакала всю ночь. Поеду, а что делать? Небезопасно, говорят. И мы уехали, в принципе уехали навсегда из этого дома. События развивались стремительно после того, как я вышла из своего дома с Артемкой на руках и мама позвонила, что у нее что-то не так. Мама умерла, были похороны. И на ее похоронах Алексея похитили — все эти события случились за три месяца. Мой мозг просто взорвался, я не могла поверить, что все это произошло со мной. И никому ничего не могла сказать. И защитить меня никто не мог.

— Как вы узнали, что Алексея похитили?

— Мы сидели на поминках, когда позвонила свекровь и сказала: «Лика, ты только не волнуйся, Алексея нет. Его украли из машины». Он возвращался ко мне на поминки, вез трехлетнего Артемку. Остановили, выбили лобовое стекло, вытащили. Слава Богу, не тронули малыша. Помню, сидела на диване, смотрела на небо, по которому плыли облака, и понимала, что не могу все это осознать, принять и вообще не понимаю, что будет дальше. Не помню, сколько это продолжалось...

— Как он вернулся?

— Открылась дверь, он зашел. Его возвращение было молчаливым, я тоже молчала. Сказала только: «Слава Богу, что ты живой». Он ответил: «Я-то живой, но неизвестно, что со мной будет дальше». И мы на эту тему больше не разговаривали. Он мне вообще ничего не сказал. Как я понимаю, в тех кругах, где он вращался, те люди вручили ему «черную метку». Не знаю их законов, но ему не дали начать жить заново. И он очень переживал. Но я работала, летала, давала концерты. А он был с Артемом. У него не было деятельности, человек находился в каком-то странном состоянии. Я понимала, что с ним что-то происходит, но не могла ничем помочь. Я только работала, зарабатывала деньги, чтобы дальше двигаться. Он «присел на рюмочку», а я, как человек трезвый, все время его тормошила: «Ну давай что-то делай! Как же так? Жизнь не заканчивается». У нас была семья, и вдруг я поняла, что нас уже нет, я не вытяну его. И в какой-то момент я приняла решение — все, мы не вместе. Потому что быть вместе уже было невозможно. И Алексей начал жить своей жизнью.

— Его не стало, когда ему было всего 39 лет. Как вы об этом узнали?

— Я находилась в Италии, родила уже третьего ребенка. Он знал, что я родила, мы общались до последнего. Так вот, родила я Марка, и он исчез на неделю — звонков не было. А потом мне позвонила его девушка и сказала, что Алексей умер. Потом начались страшнейшие другие проблемы, наследство, которое свалилось на меня. Просто ад адский.

— То есть было что наследовать? Вы же говорили, что ничего не осталось.

— Наследство через бабушку Ираиду Петровну, которая составила завещание на Алексея. Единственным наследником был Артем. Потом была известная история с черными риелторами, которые все забрали у Артема. Бабушка была балериной Большого театра, а дедушка — заслуженный художник России. Черные риелторы знают, за кем охотиться. Они не просто так обхаживали Ираиду Петровну последние годы, переделали за три дня ее завещание — сделали так, чтобы она переписала все на одну женщину. А через три дня бабушка умерла. Алексей тогда еще был жив. Ему не сообщили даже об этом… Ее кремировали, и мы даже не знаем, где она похоронена. Алексей пытался завещание опровергнуть, целый год занимался этим вопросом. Это было реально, потому что бабушка была уже невменяемой. А потом и он умер. И это все легло на мои плечи. Но ничего не получилось.

— Когда вы познакомились с вашим супругом-итальянцем, вы представились секретаршей. Почему?

— А зачем рассказывать человеку, которого первый раз вижу, кто я такая? Неужели я скажу, что вот я на всех афишах. Зачем? Вопрос же был в том, не кто я и кем работаю, а какой я человек.

— В какой момент вы поняли, что между вами уже не дружба, а что-то большее?

— Конечно, это не сразу произошло. Мы долго общались, созванивались, он жил в Италии, я в России. И я все время думала о своем сыне, для меня было важно, насколько этот человек найдет общий язык с Артемом. И когда я поняла, что это получилось, уже задумалась о возможности создать семью. Хотя для меня это было странно, ведь я работала в России, и в мои планы не входил переезд в другую страну. Я крутилась, вертелась, полетела на программу «Последний герой». Но в какой-то момент поняла: да, материнство — это прекрасно, но вопрос надо решать принципиально. Хватит, Лика, ты не сможешь, у тебя один ребенок, второй ребенок…

— Как он воспринял эту новость?

— С большим воодушевлением. Сразу предложил руку и сердце, сказал: «Выходи за меня замуж, будь моей женой». Я улыбнулась: «Правда, что ли? А зачем?» Он не сразу понял, что я шучу. Говорю ему: «Давай прилетай сюда, будем свадьбу здесь играть». Он собрался и прилетел в Россию, мы расписались в Москве.

— А когда вы переехали в Италию?

— На седьмом месяце беременности. Я до последнего была в Москве, до последнего не хотела туда лететь. А он говорил: «Ты не переживай, родишь у нас, походишь три месяца по берегу моря, отдохнешь, а потом мы полетим в Москву». В итоге более 20 лет я прожила в Италии.

— Насколько ревнивы итальянские мужчины?

— Мой муж не ревнивый.

— Говорят, что итальянские свекрови своенравны и суровы. И очень к сыновьям привязаны. Это так?

— То, что они реально поздно отпускают своих мальчиков в открытое плавание, — это правда. Это я наблюдала по мамам, которые с моими сыновьями ходили в школу. Если мои сыновья ходили в школу без меня, то итальянки их водили до 14 лет за ручку. Мне повезло — моя свекровь, Царство ей Небесное, приняла меня достойно. Слова не сказала против ни разу. Принимала меня такой, какая я есть. Они очень любили застолье: большая семья, большой стол... А я уже не могут сидеть, сил нет. И она позволяла мне бегать, ходить — не сидеть. Да, я не могла три часа высиживать за столом, это не для меня.

— А чем отличается настоящая итальянская пицца от той, которую делают у нас?

— Я поняла, что у нас разная вода и поэтому разное тесто. И консервированные томаты — они другие. Поэтому немного другой вкус. Хотя и у нас очень хорошую пиццу делают. Знаю где, но не буду рекламировать.

— Сколько раз в день итальянцы пьют кофе?

— Это постоянный ритуал.

— А вы какой кофе пьете?

— Я мокко с собой вожу итальянский.

— Жизнь на острове Сардиния — какая там культура?

— Островитяне — это люди, которые немного оторваны от прогресса, которые всегда чуть-чуть в стороне стоят и берегут свою культуру. Они совсем другие. Они всегда защищали свой остров, у них в крови — быть защитниками. Поэтому у них такая семейность, клановость. Вот сардинский дом: здесь вход, а внутри спрятанный сад. То есть когда приходил завоеватель, он не видел, что внутри стены — и все. Каса сарда называется — сардинский дом.

— Какие у вас сейчас отношения с Анджело?

— Дружеские.

— Вы расстались?

— Нет, конечно же нет. Почему я должна расстаться с ним? Мы муж и жена, у нас дети, обязанности. Мы вместе уже 22 года. Если я разведусь, все об этом узнают.

— Дружеские отношения между мужем и женой — это разве не грустно?

— Это счастье, когда люди могут быть друзьями. Когда можешь поговорить, поделиться, обсудить. Все остальное уходит.

— Когда вы поняли, что любви уже нет?

— Сложно сказать. Жизнь продолжается, она намного длиннее, чем мы думаем. У нас есть дети, и мы думаем о них. Дети просто поняли, что мама не с папой на данный момент. У них с папой хорошие отношения, они общаются, помогают друг другу.

— А если он скажет, что хочет жениться на другой?

— А ты сначала разведись. Я буду только за, какие проблемы? Если человек хочет счастья, почему бы нет. Хотя мой муж меня очень любит, я это знаю.

— Вы смогли бы простить измену?

— Я не могу ответить на этот вопрос. Я не знаю на него ответа. Гипотетически я могу сказать одно, но кто его знает, как получится… Но, думаю, любимого человека, если произошло что-то серьезное, можно простить. Однако степень прощения зависит оттого, насколько человек раскаялся в душе. То есть всегда можно простить любимого человека.

— В чем женское счастье?

— У каждой женщины оно свое. А в чем мое, я сама еще, наверное, не разобралась. Мое женское счастье сегодня одно, а завтра другое. Сегодня оно такое осознанное. Что я имею в виду? Во-первых, я хочу себе всего самого хорошего. Я хочу быть наполненной счастьем. Мое счастье — это то, что я сама создаю. Оно в моей креативности, в моем развитии, в моем движении вперед. В моем желании жить на полную катушку.

Волочкова: «Сказала маме: «Пока, неудачница! Живи на отнятые у меня деньги»

Тимур Еремеев: «Уверен, жена Мишулина знала о его второй семье»

Валерий Баринов: «Я благодарен жене, что она позволила мне воспитать сына»