Волочкова: «Сказала маме: «Пока, неудачница! Живи на отнятые у меня деньги»

Она смогла превратить классическое искусство в шоу, а свою жизнь — в один большой перформанс. Но кто бы что ни говорил, она смогла достичь таких высот, о которых мечтают миллионы. В гостях у «Жизни» — балерина Анастасия Волочкова.

— В своей книге вы пишете о многих известных личностях. Кто для вас Майя Плисецкая?

— Плисецкая — мой педагог и наставник. Она была моим кумиром, хотя и говорят — не сотвори себе кумира. Вообще, у меня было два кумира с детства — Майя Плисецкая и Мадонна. Но когда Майя Плисецкая стала моим педагогом, она передала мне, единственной русской балерине, право танцевать балет «Кармен».

— Что главное вы от нее для себя почерпнули?

— Главный совет она дала мне не в балетном зале, а в гримерной: «Настя, ты не представляешь, что тебе предстоит в Большом театре, какие здесь козни, склоки, предательства, что тебе придется выдержать! Потому что ты очень красивая, очень талантливая». И вы знаете, когда меня незаконно уволили из Большого театра, я вспомнила ее слова. Майя Плисецкая — это такая сильная личность, а Большой театр никогда не принимал сильных личностей. Когда против меня была травля, Плисецкая продолжала говорить обо мне как о великой русской балерине. И я хочу сказать, что я настолько счастливый человек… Вот эта вся шушера, все это быдло, которое, не зная меня, никогда не держа пуанты в руках, пытается обсуждать меня и оценивать, — мне их мнение абсолютно безразлично. Потому что я вошла в историю как настоящая русская балерина. А бывших балерин не бывает, и этого не отнять! Когда Плисецкая — ей было 70 лет — вышла на сцену в Большом театре на шпильках и станцевала партию «Кармен», я просто офигела, потому что не могла понять, как это вообще возможно. Она положила мне руку на плечо и сказала: «Настя, вот одним жестом коротким ты можешь дать больше, чем размахивание руками, потому что тихий шепот зачастую гораздо слышнее, чем громкий крик».

— В балетной школе вам сразу стали завидовать?

— Я попала в клубок целующихся змей. Девчонки могли разбросать тетрадки по раздевалке, подкинуть мне сигареты, чтобы думали, что я курю, чтобы меня уволили из училища. Босоножки мои закинули за батарею, чтобы мне не в чем было уйти домой. Это вообще катастрофическая история — я ночевала в раздевалке, а мама не знала. Не было телефонов. А со стихами… Я писала стихи, записывала все в тетрадку. Показала эту тетрадку учительнице литературы на перемене: «Наталья Алексеевна, скажите, это имеет право на существование? Только никому не говорите». Она успокоила: «Ну конечно, нет!» Начался урок — она с гордым видом встает, открывает эту тетрадку и говорит: «У нас в классе появилась поэтесса!» И начинает читать мои стихи. Мне тогда было всего девять лет, но это было с ее стороны такое предательство. Я подбежала, разорвала эту тетрадку и больше стихи никогда не писала.

— Когда вы пришли в балетное училище, педагоги говорили: «Не быть тебе балериной». Это правда?

— С пяти лет я ждала эти четыре года, чтобы наступило девять и можно было прийти в балетное училище. И когда я пришла, оказалось, что у меня данных нет! Я-то была уверена, что приду в балетное училище, меня научат, я буду балериной. А оказалось, что данных нет: нога не поднимается, ни гибкости, ни стопы — ничего! Только телосложение, цель и упорство. И все — у меня тогда в жизни все обрушилось. Я рыдала, выходя из приемной комиссии. В этот момент мне навстречу шел седовласый мужчина. Это был судьбоносный случай, первый в моей жизни. Если бы не встреча с этим человеком, не было бы балерины Волочковой. Он подошел ко мне и спросил: «Девочка, что вы так плачете?» Я ответила, что у меня жизнь сегодня закончилась. Не хочу больше жить, потому что разрушилась моя мечта. Я хочу быть балериной, я должна быть балериной, а оказывается, что у меня нет данных. Он все это выслушал и сказал: «Девочка, а ведь это все можно развить, вы готовы усердно трудиться?» Я сказала, что готова на все. Короче, он завел меня за руку в приемную комиссию. Этим мужчиной оказался ректор Вагановского училища Константин Михайлович Сергеев, легенда балета. И все случилось, и через пять лет меня взяла на курс его супруга Наталия Михайловна Дудинская. Как лучшую ученицу. Судьба.

— В бытность еще студенткой вас пригласили в Мариинский театр. Представляю, как ваши «доброжелатели» «радовались» за вас. Как вас приняла прима театра Юлия Махалина?

— Ну, она тогда была любовницей балетмейстера Олега Михайловича Виноградова. И она запрещала шить мне костюмы на мою премьеру. Это было очень тяжело, потому что их нужно было шить. Но тогда Олег Михайлович негласно подарил моим родителям тюль для балетных пачек — белый и черный английский. Мы нашли мастерицу. А хотите правду скажу? Мама нашла мастерицу, которая шила и Юле Махалиной. А еще мой папа ездил на птицефабрику, брал куриные перья, чтобы пришить их к костюму, чтобы сделать головной убор. А мои педагоги приносили мне для костюма свои бусы.

— А педагоги, которые говорили «не быть тебе балериной», поменяли свое мнение о вас?

— Когда уже обо мне начала писать пресса, эти же педагоги стали говорить: «Это же мы учили Анастасию Волочкову, это мы ее педагоги!» Хотите правду? На х... хотелось их послать.

— Когда вы впервые поняли, что вы красивая?

— В детстве я не считала себя красивой. Я была худенькой, стройненькой и, придя в балетное училище, отказалась от самых любимых продуктов. Мама готовила мне восемь лет подряд овощные котлетки из свеколки, из капустки, из шпината, из морковки. Вы что думаете, я не любила, как обыкновенный человек, пельмешки мамины и тортики? Но нет. Салатные листья утром, а вечером, например, яйцо всмятку.

— А с желудком нет из-за этого проблем?

— Понимаете, глубочайшее заблуждение состоит в том, что, чем больше человек ест, тем больше у него сил. Все с точностью до наоборот. Есть замечательная модель — Кармен, ей 92 года. Это потрясающая женщина, она до сих пор выходит на подиум. Когда у нее спросили, почему она так выглядит, она ответила: «Я мало ем и физически тружусь». И это так. Мне тоже так хорошо: чем меньше ем, тем лучше я себя чувствую. Видите, я в форме. Я в таком весе, что могу обхватить свою ногу так, как раньше, когда выпускалась из балетного училища. 50 килограммов при росте 172.

— Николай Цискаридзе — ваш друг?

— Вы знаете, у нас были разные отношения — и сложные тоже. Какая-то зависть между нами могла проскакивать. Но если говорить серьезно, когда меня незаконно увольняли из Большого театра, а это сложно же, потому что весной мне дают звание заслуженной артистки России. Мы едем на гастроли, хвалебные отзывы, премьера «Раймонды». И тут раз — надо убрать Волочкову! Резко, в одночасье. И надо же объяснить общественности, причем не российской, а мировой. Вдруг потолстела там на 12 килограммов, выросла на 12 сантиметров… Это был полный бред и дичь. А Коля Цискаридзе оказался единственным, кто не подписал это письмо: сказал, что делать этого не будет. А спустя 10 лет Коля попал в похожую ситуацию — у него произошла история, когда его убирали из Большого… И люди, которые с ним работали, подписали уже письмо против него. Мол, Николай педагог никакой, не может заниматься с детьми, не может растить артистов, танцевать не может. Я первая встала на защиту Николая. Я сделала это публично, а тогда мало кто это мог сделать. Ни один из артистов его не поддержал в те времена!

— Будущее у балета есть?

— Вы знаете, уже нет. При такой ситуации, когда все коррумпировано и беспредел, уже нет! Как вы думаете, платят тому, кто талантлив и профессионал, или кто хорошо дает в постели? Как правило, второе. Но тот, кто дает в постели, не факт, что профессионально танцует.

— Историю любви родителей знаете?

— Они познакомились на соревнованиях по настольному теннису. Папа, Юрий Волочков, чемпион СССР, а мама училась во Львове в политехническом институте. И вот как-то они там познакомились и переехали в Петербург. Папа ради мамы мог совершать поступки. Однажды сорвал все цветы с какой-то клумбы и принес ей. От папы мне гораздо больше, чем от мамы, достались упорство, трудолюбие, умение преодолевать любые сложности, никогда не сдаваться и побеждать. Чувство юмора, любвеобильность — это тоже все от отца. Я недавно была у папы, он, к сожалению, очень плох — 17 лет после инсульта, а инсульт его разбил в 60 лет, когда он был еще в расцвете. На его месте многие бы уже давно сломались — паралич и инвалидная коляска. Я просто нереальное количество сил потратила на спасение папы. Мама говорила: «Настя, если бы не ты, то отца уже давно не было бы в живых». Хотя они расстались, когда мне было 14 лет. Причем я сама стала инициатором всего этого. Потому что видела, что уже нет между ними любви. Ну, мама папу уже не интересовала как женщина. Я не осуждаю ни папу, ни маму. Просто у папы были свои спортсменки, причем они даже после инсульта его не оставляют. Такие зажигалки. И я отца прекрасно понимаю.

— Вы чью сторону приняли, когда они разводились?

— Ничью. Я просто посадила их в кресла и сказала: «Слушайте, вам нужно расстаться. Чувствую, что вы уже не любите друг друга. Зачем мучиться, ради меня? Не надо этого делать. А я буду вас любить одинаково». И они расстались. У папы тогда уже была другая женщина, он жил с ней, а я осталась с мамой. Но мама, несмотря ни на что, всегда оставалась рядом с ним. И по сей день она его навещает.

— Вы говорили, что ваша мама не смогла совместить два пути — путь матери и путь женщины. Что вы имели в виду?

— В какой-то момент я поняла, что мама за неимением своей жизни начала жить моей. И мне это очень сильно помешало. Сложные были ситуации. Я поняла, что мама воспитывала меня не как дочь, а как свой проект. Когда я стала известной балериной, мама хотела быть моим продюсером, администратором, даже не понимая, как это делать. И не подпускала ко мне тех людей профессиональных, которые действительно хотели помочь моему становлению.

— Вы долгое время были с мамой очень близки. Когда вы разорвали эту связь?

— Она очень ловко манипулировала, вот в чем дело. Так же, как и потом она свои манипуляции перекинула на мою дочь, не говоря ей, что мама плохая. Когда мама увидела, что у меня уже концертная деятельность пошла, она посадила меня за стол переговоров и спросила, сколько я ей денег буду платить пожизненно за каждое свое выступление. Я офигела! Это мама! А когда случилась история с потерей квартиры, вернее, студии, это было последней каплей. Потому что я не могла подумать, что моя мать может сделать что-то плохое с моей недвижимостью, с тем, что реально принадлежит мне. Наступил 2011 год — к тому моменту в 2008-м отец моей дочери уже забрал у меня все деньги, прости господи, три с половиной миллиона долларов, выводил их в офшоры. И через год сказал, что ничего мне не должен. Понимаете, все альфонсы такие: сначала берут деньги постоянно в долг, а потом делают из себя героев: «Я же отец твоего ребенка!» Они все вдруг отцами становятся. Я, конечно, отдала. И суть вопроса в том, что он-то мне ничего не отдал. Я, мол, тебе ничего не должен. А мне что делать? Сидим на пороховой бочке — заплатит он за дом или нет. А ко мне хозяева приходят, уже за полгода задолженность. И в такой момент я села с мамой за стол переговоров. Мама, говорю, мне не на что с этим домом разбираться. Я хочу продать эту студию. А она: «А этой студии уже нет, я ее продала». Как продала, когда? Вы можете себе такое представить? И тогда я сказала: «Пока, неудачница! Живи теперь на эти отнятые у меня деньги». После этого у меня в голове все перекроилось по поводу моих родственников.

— Травмы случались у вас?

— Они были. Это вывих плеча, который случился в преддверии «Ледникового периода». Партнер меня не через то плечо перекинул в поддержке. Но когда начался «Ледниковый период», а мне посчастливилось выступать с великими спортсменами — с Антоном Сихарулидзе, Максимом Марининым, Алексеем Тихоновым, — там все время дергали за руки, и это плечо у меня выходило из сустава почти каждый день. Я начала его закачивать, это была грандиозная работа над собой. Были случаи, когда плечо выходило из сустава во время моих концертных программ — дичайшие боли. Но вы знаете, мне свойственно выдерживать боль, и я могу сказать, что в моей жизни физическая боль в любых форматах — это ничто по сравнению с моральной болью. Эта боль, поверьте, гораздо страшнее.

— Как вас приняли в Большом театре?

— Я приехала туда, а там, господи помилуй, ходят люди в задрипанных халатах махровых, в тапочках. Как будто я в баню попала. Примой-балериной была Нина Ананиашвили. Она поставила художественным руководителем балета своего партнера. Понятно, у них была своя компания. Пошли нажаловались Владимиру Васильеву. А я уже танцевала тогда «Баядерку», все в своих питерских костюмах, потому что у этих такие задрипанные, уже выцвели от времени. И он говорит: «Знаете, вы как-то очень ярко выглядите на сцене с вашими костюмами». Ребята, я честно прифигела. А как я должна выглядеть на сцене? Как артистка кордебалета, тридцать второй лебедь, в лысых пачках? Да, я выгляжу ярко, я солистка балета.

А он: «И вообще, вы приходите в своей яркой куртке, в кроссовках, отвлекаете внимание артистов. Все у нас в тапочках, а вы в кроссовках!» Люди добрые, простите меня, пожалуйста, ну не могу я сланцы надеть! Я не могу смотреть на себя в зеркало, когда в этом трико, в колготках — фу-у! И когда Ананиашвили стала строить против меня козни, мы поехали с Большим театром на гастроли в Лондон. Танцевали с Цискаридзе «Баядерку» и «Раймонду». А они до какой низости доходили… Пачка Раймонды задрипанная, в которой Ананиашвили танцевала. А я знаете как сделала? Я взяла ее пачку в костюмерной втихаря, чтобы мне сшили такую же. Только надо учесть момент — у меня наверху стразиков побольше, а у них вообще их нет. И вы представляете, моя мама заходит в примерочную и видит балетмейстера, который спреем забрызгивает мои стразы! И это Большой театр, уровень… Это быдло! Где они сейчас? Выйдите на улицу и спросите: «Алексей Фадеевич — это кто?» Вы стразы мои постирали, но вы нигде, нигде! А я блистаю бриллиантом! Бриллиант в короне Российской империи. Так вот эти люди хотели оставить меня на помойке — думали, что, если забрызгают мне стразы, я не выйду и не стану на этой сцене королевой. Я понимала — надо что-то делать.

Но на «Раймонду» пришел руководитель компании английского национального балета Дерек Дин. Он зашел ко мне в гримерную и говорит: «Анастасия, вы легендарная балерина, и я хочу вам предложить контракт с английским национальным балетом. Я поставил спектакль «Спящая красавица», у меня там для вас есть целых две роли — фея Сирени и фея Карабос». Фею Сирени я танцевала в Мариинском театре, но Карабос? Это ужасная старуха, зло такое. И партия феи Карабос — это где ее на бал забыли пригласить и она решила отомстить. Эту партию в Мариинском и в Большом играли мужчины. Коля Цискаридзе с клюкой выходил на черных пуантах. И я говорю Дину: «Карабос? Но подождите, я же такая красивая!» — «Не-не-не, вы не поняли, это у меня другой спектакль, где фея Карабос самая главная, потому что коварство и зло — они, как правило, прикидываются олицетворением красоты. Я предлагаю вам 18 спектаклей в Королевском Альберт-холле». Это огромная арена, где выступали Фредди Меркьюри, Монсеррат Кабалье, Элтон Джон. И я понимаю, что это его величество Случай. Ну ладно, время есть. Я же не могу сказать человеку: «Ну давайте, снимайте мне квартиру». Я, конечно, ему: да-да, окей. А на следующий спектакль приходит такой британский лорд. Он дождался, когда я выходила из театра, и пригласил меня с мамой на ужин. Говорил, что восхищен, что никогда не видел такого дарования. Он снял нам с мамой апартаменты, помог снять студию, чтобы я могла форму поддерживать. У него целый ипподром лошадей. Энтони вообще такой удивительный человек. В моей лондонской жизни он сыграл большую роль.

— Он влюбился в вас?

— Конечно, был влюблен. Я что хочу сказать. Те, кто в Большом театре, — они же хотели меня на помойку выкинуть, а тут Королевский Альберт-холл! Они кусали себе локти и пятки. Они не могли этого мне простить! И они сделали вброс фейковой грязной информации в лондонскую прессу. Можете представить? Про меня пишут такое!.. Типа это страшный человек, с которым всегда связаны какие-то некрасивые сенсации. После всей этой шумихи я пришла к Дереку Дину, полагая, что он наверняка расторгнет контракт. В Лондоне никому не нужны такие скандалы. Лондонская публика очень особенная. А он мне говорит: «Анастасия, успокойтесь, пожалуйста. Мы счастливы, потому что у нас продажи выросли на премьеру на 35%». Когда карета выезжала на сцену с этой грозной королевой, я думала, что после всего ужаса, написанного обо мне, меня сейчас закидают помидорами. Но весь восьмитысячный зал взорвался аплодисментами и встал! Потому что эта русская дива приехала, понимаете! Вы знаете, такой поддержки у меня не было никогда. И вот когда закончился контракт, мне нужно было что-то делать.

— Снова Большой?

— Вы знаете, звонит Юрий Николаевич Григорович и говорит: «Настя, я сейчас ставлю «Лебединое озеро». Хочу, чтобы станцевала ты». Я ему сказала: «Юрий Николаевич, как вы себе это представляете? Как я вернусь в эту клоаку? Меня же оттуда просто выперли. А он отвечает: «Я поставил условие — ставлю эту премьеру только при условии, что будет танцевать Волочкова». И я прилетаю. Так начался новый этап в моей жизни.

— Вы прилетели звездой мирового уровня?

— Конечно. Нет же пророка в своем отечестве.

— Как вы считаете, чья месть страшнее — мужская или женская?

— Скажу так: я настолько сильный и смелый человек, что в этой жизни мне ничего не страшно. Месть, как и зависть, очень разрушительное качество. Так же как зло и хейтерство. Поэтому месть я научилась воспринимать как слабость тех, кто это делает. Если бы я была безразлична, этого всего бы не было. Женская месть и зависть — да, я с ними сталкиваюсь и по сей день. Добрые женщины, я не читаю вашу чухню, это читает моя команда, хорошие отзывы предлагают мне посмотреть, а негатив оставляют в стороне, чтобы я эмоции свои на это не тратила. Я вам хочу сказать: понимаете, завидовать, попытаться уколоть, делать больно, как-то задеть — это делают люди, которым плохо. Которым очень плохо. Вы поймите, что счастливый, самодостаточный, состоявшийся человек — он разве опустится до этого болота? Нет! Счастливый человек будет тянуть людей к эталону своего счастья. Радоваться за всех, рассказывать, как нужно жить для того, чтобы это счастье и в вашу жизнь пришло.

— Хочу с вами про вашу дочку поговорить. Насколько сильно она изменила вашу жизнь?

— Я всегда хотела, чтобы у меня была девочка. Из всех ролей, что я исполнила, самая важная роль в моей жизни — это материнство. Конечно, ее рождение изменило мою жизнь, я стала мамой. Скажу правду: я не сидела все 24 часа у ее кроватки. Я дала Ариадне свою фамилию и счастлива этим. Мы с гордостью носим фамилию моего папы. У нее всегда были самые лучшие няни, она родилась и жила в квартире, которую мне Сулейман Керимов подарил. Всего у нее было в достатке. У нас очень доверительные отношения, а были наисложнейшие. Это когда она стала жить с папой и его семьей. Она думала, что там будет все хорошо: деньги, все дела... Я на тот момент понимала, что это некое ее предательство. Но с другой стороны, папа не видел ее шесть лет. Коля Басков уделял ей больше внимания, чем собственный отец. Ариша передо мной пыталась понтоваться. Мне это было очень неприятно. Ну зачем ты передо мной хвастаешься, зачем? Меня не удивить каким-то мегапланшетом. Я просто выжидала момент, когда она все сама увидит. И дочь поняла — там уже двое маленьких детей в семье родились — и она уже просто чужой человек. Теперь она взрослая, хочет жить отдельно. Жду, когда у нее сложится своя личная жизнь. Она уже сложилась. Я очень рада, что Ариадна со мной многим делится, очень достойный подход к жизни.

— Ваша мама болезненно относилась к вашим ухажерам. А вы как относитесь к поклонникам дочери?

— Я полная противоположность моей мамы. Я сама себе поражаюсь, почему я разрешала маме вмешиваться в мою личную жизнь. И все плохие для нее, и это не то, и это не то. Но деньги-то брать — «то». Вот я ни у одного своего мужчины не взяла ни копейки денег. А мама, даже имея возможность называть моральным уродом человека, который со мной живет, брала у него деньги каждый месяц. И при этом она делала все, чтобы я расставалась со своими мужчинами. Я своих уже предупреждала: «Давай я только с мамой тебя не буду знакомить». Потому что с мамой познакомишься — и все, мы расстаемся с тобой. Один говорит: «Ой, да я трех тещ пережил!» Ну давай, попробуй. Приезжает — и через неделю мы расстаемся. И когда мы говорим про мужчину, почему сейчас со мной нет настоящего мужчины, я отвечаю, что романтические отношения, конечно, есть. Потому что я без сексуальной энергии, без романтики не мыслю своей жизни. Потому что мне нужно эти эмоции на сцене выплескивать. Придите сегодня в Большой театр, там же ни одной эмоции не увидите на лицах, прости господи. Но хочу сказать, что со мной как опора может быть мужчина, которого я оценю по силе духа, по масштабу личности, по достатку, в конце концов. Это должен быть состоятельный мужчина, в жизнь которого я приду не одна, а со своим багажом, со своим творчеством. Это должен быть мужчина, в котором по всем этим качествам не две, а три Волочковых. Вот тогда я почувствую себя просто женщиной. Суть моей жизни: мужчина, в жизнь которого я приду, будет самым счастливым человеком на земле. Потому что в его жизнь приходит не какая-то кошелка с улицы с накачанными губами, сиськами и попой. А приходит человек со своей историей пройденного пути. И только сильная личность может составить мне партию. Вот о чем речь.

— Что для вас одиночество?

— Я одиночество не люблю. Я его заполняю. Но вы только не путайте одиночество и уединение. Одиночество — это когда человек один находится, потому что ему не с кем быть и он брошенный, оставленный. А уединение — это то состояние, которое ты ищешь сам душой своей. Например, я люблю посидеть у себя на веранде, зажечь свечи. Люблю посидеть спокойно с кальяном. Огоньки надо мной зажигаются каждый день — на участке, где гостевой дом стоит. Я в красоте живу, понимаете?! Это уединение мое. А одиночество я не приемлю. Поэтому я всегда окружена романтикой, отношениями с мужчиной. Просто я такой однолюб, если уж устраиваю отношения, то по-настоящему, с чувствами, с эмоциями. Ну а как? Этот человек пока еще не встретился со мной, а я с ним. Но он существует на этой земле и, возможно, уже ищет встречи. И я с ним буду самой лучшей женой на земле, а он — самым лучшим мужем. Но я же не могу сидеть и ждать. Нет, я ждать не буду.

— А мужчины, про которых вы говорили, они для чего вам были нужны?

— Это моя романтика. Чтобы разделить время и эмоции.

— А вы сразу понимали, что они не те, с кем можно построить долгосрочную совместную жизнь?

— Я прекрасно понимала, что с человеком, который стал отцом моей дочери, я не буду жить всегда. Меня очень смущало то, что он с первых дней нашего знакомства брал у меня деньги в долг. Но я все же понимала, что он меня как-то очаровывает своей романтикой: лепестки роз везде на полу, свечи, за поездом гнался как сумасшедший. Я его любила, скажу честно. Если бы не любила, ребенка бы от него не хотела. Но я понимала, что это не человек моей судьбы. У нас была грандиозная свадьба, но я говорю ему: «Давай так: никаких штампов не будем ставить. Ты меня любишь, я тебя люблю — и все прекрасно. Я молодая, красивая невеста, я выбираю дату — 07.07.07». Два свадебных дня — Питер, Пушкинский дворец, все виды транспорта, летали, плавали, ездили. Ретроавтомобили, карета с тройкой лошадей, гондола, воздушный шар — я на нем прилетела. Свадебный поезд из Москвы в Питер и обратно для гостей. Было абсолютно всё.

— А предложение сделал кто? Вы?

— Нет. Он хотел жениться, а я сделала предложение устроить классную пышную свадьбу. Потому что я понимала, что с этим человеком я не хочу прожить всю жизнь.

— Ваше определение женского счастья.

— Это быть любимой и любящей женщиной, заниматься любимым делом и быть в нем профессионалом.

— А определение жизни?

— Жизнь — это любовь и творчество.

Тимур Еремеев: «Уверен, жена Мишулина знала о его второй семье»

"Пугачева приняла меня как свою". Откровения Вики Черенцовой, поющей за рулем

Александра Пахмутова: "Осиротели наши песни без Николая Николаевича..."

Дмитрий Колдун: "Жена швырнула фанатку, когда та стала обнимать меня за шею"