История жителя Грозного, который 60 лет ищет своего дядю, пропавшего на войне
"У меня целый букет болезней, но, пока я жив, я буду искать". История жителя Грозного, который уже 60 лет ищет своего дядю, пропавшего во время Великой Отечественной войны
"Память о человеке - это то, что не дает ему исчезнуть бесследно..." - это слова из повести Регины Зайнуллиной "Кукла вуду".
Почти 79 лет прошло с Победы нашей большой страны в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, но эхо той войны до сих пор слышится сквозь десятилетия. Не все погибшие еще захоронены, не все пропавшие - найдены.
Вот уже 60 лет житель Грозного Умар-Хадж Атабаев ищет своего родного дядю, пропавшего без вести на Великой Отечественной войне. У него дома лежит пухлая папка с обращениями, которые он долгие годы слал во все возможные инстанции: начиная от аппарата Президента России и заканчивая архивными управлениями. И одна-единственная фотография родственника, сделанная в 1940 году.
Газета "Жизнь", как он сам сказал, его последняя надежда узнать о судьбе родственника…
К тебе, Кавказ, к твоим седым вершинам...
У казахского поэта Рафаэля Ниязбека есть замечательные строки:
- Сколько ты народов приютила,
Степь родная, на своем веку?
- Ровно столько, сколько приходило
Пережить невзгоду и тоску.
<...>
- Всех ли помнишь, кто потом уехал
Под свои родные небеса?
- Помню. Вечность памяти помеха ль?
Вижу лица, слышу голоса.
("Память степи", 1995 г.)
Умар-Хадж тоже из депортированных. В его паспорте в графе "Место рождения" вписано: Гурьевская область, Макатский район, п. Доссор. Он появился на свет летом 1955 года в бескрайних казахских степях… В конце 50-х годов депортированные народы стали возвращаться в родные места. Вернулись и Атабаевы.
Мы вернулись на родину, на Кавказ, в числе первых: в 1959 году. Поселились там, откуда нас выселяли: в Старопромысловском районе Грозного. Вообще-то, мы выходцы из высокогорного Итум-Калинского района, из села Хильдехарой. У деда было большое натуральное хозяйство. Когда при Сталине единоличников начали раскулачивать и загонять в колхозы, то дед поменял профессию на плотника, а потом и вовсе решил перебраться в пригород Грозного, на Старые Промысла. В 1937-м поселились на участке № 79. Старые Промысла - так называлась нефтеносная гряда по Грозненскому хребту. Нефть тут добывали с конца XIX века. А в 1936-м образовался Старопромысловский район, ставший административно-территориальной единицей города… В 1964-м сестре отца дали хрущевку - недалеко от нас. Я часто приходил к тете в гости. Один раз пришел, смотрю - на стене висит портрет молодого парня. Я спрашиваю у тети: "А кто это?". Она отвечает: "Это твой дядя. Он ушел в армию в 1940-м, потом началась война. Там он и пропал без вести..." Меня, девятилетнего, этот рассказ сильно взволновал, и с того момента я стал интересоваться судьбой дяди. Я начал выпытывать у родных: как и где он пропал, при каких обстоятельствах. И вот до сих пор ищу… -
Два дяди, два фронтовика
Так уж получилось, что на фронт попало два дяди Умар-Хаджа: один вернулся, весь израненный, искалеченный, со свинцом в теле, а вот второй как в воду канул…
Один дядя, его звали Мовла, он был 1919 года рождения, до войны ходил на занятия по стрельбе. Перед войной сдал на отлично норматив ГТО по стрельбе, ему даже вручили специальный значок. Когда началась война, он пошел на фронт. Воевал в Орле, Сталинграде, был четырежды ранен. Последнее ранение получил 21 августа 1943-го в битве под Сталинградом. Его эвакуировали в Омск: там он пролежал в госпитале до зимы 44-го. В декабре 1943-го Омский филиал военно-врачебной комиссии признал его инвалидом 2-й группы. Его отправили домой, и он, весь израненный, на костылях, добирался из Сибири на Кавказ. Приехал 10 февраля 1944-го и попал на похороны своей матери, которой не стало накануне. А 23 февраля его, фронтовика, проливавшего кровь, отправили в депортацию как "врага народа"! Вот такая история! Последние годы, а Мовла умер 15 марта 1979-го, дядя лежал прикованный к постели. Осколок, который еще с войны находился в теле, начал блуждать и дошел до позвоночника. Каким-то образом осколок задел позвоночник, и дядя перестал ходить... Летом 1978-го к нам пришел военком Старопромысловского района полковник Пузенко. В руках у него были какие-то бумаги. Я тоже присутствовал при этом разговоре. Пузенко сказал дяде: "Вам, как ветерану войны, выделяется квартира в центре города на первом этаже, инвалидная коляска и автомобиль "Москвич-412". Вот здесь надо подписать!" Дядя приподнялся с постели на локтях и аж зубами заскрипел от злости: "Спасибо, ничего мне уже не надо. Я сполна получил от вас в 1944-м! За то, что я кровь проливал!". Так и не взял ничего - слишком велика у него была обида на государство, так жестоко и несправедливо поступившее с ним, -
Второй дядя, тот самый, который пропал без вести, попал в армию за год до начала войны - в 1940-м. Его звали Мовлади, он был на год младше брата. После призыва он попал в конный полк, дислоцирующийся в г. Майкоп, и там у него случился конфликт со старшим по званию. На имя матери от командования части пришло письмо, в котором сообщалось, что Мовлади подрался с командиром роты. Ему грозит наказание, вплоть до расстрела.
Мать, получив письмо, заметалась: "Что же делать?". На ее счастье, рядом жил учитель по имени Нажмудин. Он был образованный, грамотный, умел писать в инстанции. Этот Нажмудин от имени матери и написал ответное письмо, в котором просил командование простить юношу, не наказывать его строго. В мае 1941-го от Мовлади пришло письмо: "Меня перевели в другую часть, в артиллерийский полк. Здесь очень хороший коллектив, отличные ребята. Спасибо Нажмудину". Письмо было из г. Белая Церковь (Украина). Это было последнее письмо от дяди: с тех пор о нем ни слуху ни духу… -
Поступок, за который дядя всю жизнь корил себя...
В жизни каждого человека есть такие совершенные поступки, за которые он потом всю жизнь корит себя. Острословы называют их "скелетами в шкафу". И один такой "скелет" был и у дяди Мовла. Незадолго до смерти он рассказал своему племяннику о том, что всю жизнь висело камнем на его душе.
Как-то я сидел с дядей, и он вдруг неожиданно сказал: "Эх, как я глупо в тот день поступил! Надо было у того офицера все разузнать! Наверное, это был мой брат Мовлади!". Я спросил: "Дядя, о чем вы?". И он рассказал о случае, произошедшем на фронте. Во время сражений под Сталинградом из одной части сбежало два солдата. Дезертиров поймали, и был назначен военно-полевой трибунал для показательного суда над ними. Со всех частей собирали офицеров, чтобы они присутствовали на суде. Рядом стояла артиллерийская часть. Мимо проходил офицер из этой части и услышал, как командир окликнул по фамилии дядю Мовла. Офицер остановился и спросил: "Боец, ты откуда?". Дядя ответил: "Из Грозного". Офицер сказал: "У меня твой земляк служит с такой же фамилией!". Дядя был скромный человек и решил про себя: "Офицер спешит, задерживать его неудобно. Когда суд закончится, тогда и узнаю все подробно. Наверное, мой брат: и фамилия та же, и родом из наших мест, и род войск сходится". Но узнать не получилось: с немецких позиций начался страшный обстрел. Это была мясорубка... У дяди при рассказе об этом случае навернулись слезы: "Как я сглупил в тот момент! Надо было все расспросить у того офицера. Несколько минут для него ничего не решало. Эх, кабы знать..." Через несколько месяцев после этого разговора дяди не стало, -
Оборванная нить
Умар-Хадж считает, что дядя Мовлади не погиб на фронте, а осел в Европе, предположительно во Франции. Косвенным доказательством этому служат два случая.
Первый случай был такой. В 60-х годах, после возвращения из ссылки, отец начал писать в какие-то инстанции с просьбой прояснить судьбу брата. Куда он писал - я не знаю, тогда еще маленький был. Вскоре после этих писем его вызвали в республиканский КГБ и сказали: "Прекрати писать, иначе опять отправишься в казахские степи!" Почему они это потребовали? Значит, у них была какая-то информация о том, что дядя живет в какой-то капиталистической стране. Если бы он жил в соцстране, то его сразу бы выдали, -
Второй случай произошел в 1971 году. Глубокой осенью к семье Атабаевых пожаловал неожиданный гость. Вспоминая этот случай, Умар-Хадж не скрывает своей досады на родственников…
В советское время в летний период сельское население Чечено-Ингушетии выезжало на сезонные работы по всему Советскому Союзу: строили фермы, коровники, мосты, здания... А осенью возвращались домой с заработанными нелегким трудом деньгами. Таких людей в народе называли "шабашниками". И вот в один из ноябрьских дней к нам домой приходит человек и спрашивает: "Вы такие-то такие? Я сам из Шалинского района. Летом работал "шабашником" в Калужской области. К нам пришел Василий Андреевич (имя собирательное. - Прим. ред.), местный житель из близлежащей деревни, по национальности русский. Он узнал, что неподалеку трудится бригада из Чечни, и пришел исполнить давнюю просьбу своего боевого товарища, с которым лежал в полевом госпитале во Франции, -
"Шабашник" слово в слово поведал Атабаевым историю, услышанную им от бывшего фронтовика. Василий Андреевич, видимо, попал в плен, затем бежал, влился в партизанский отряд во Франции. С ранением попал в полевой госпиталь и там познакомился с парнем, тоже бывшим красноармейцем. Так как подпольщиков из СССР во французском госпитале было мало, то эти двое крепко сдружились.
- У меня ранение было не очень сильное, а у того парня рана была серьезная. Дело шло к концу войны. Я как-то сказал: "Скоро закончится война, поедем домой". А парень ответил: "В СССР я не вернусь. Наш народ полностью выслали, и всех моих родных тоже. А меня, наверное, отправят в лагерь. Я не верю сталинской власти!". И тогда он попросил меня: "У меня к тебе большая просьба. Когда вернешься в СССР - обязательно найди Атабаевых. Они жили в Старопромысловском районе Грозного, участок № 79. Передай им, что я, Мовлади, пока жив", - рассказал Василий Андреевич.
После войны, в конце 40-х и начале 50-х, Василий Андреевич писал запросы, чтобы узнать, где находятся ныне Атабаевы, но никто на них не отвечал. Атабаевы были в депортации, а бездушному писарю из адресного бюро, видно, было лень заниматься поисковой рутиной…
- Василий Андреевич оказался порядочным человеком - он выполнил свое обещание, данное вашему родственнику почти тридцать лет назад. Василий Андреевич настойчиво и убедительно меня попросил вас разыскать и передать вам, что я и сделал, - подытожил свой рассказ "шабашник".
Передав Атабаевым эти вести, "шабашник" уехал...
Меня в тот период дома не было. Я приехал через какое-то время - и мне домашние рассказывают этот случай. Я сразу спрашиваю: "А вы адрес этого "шабашника" взяли?" А мне родные говорят: "Нет, не взяли..." Я взорвался: "Как не взяли?! Это же была единственная нить, ведущая к дяде! Как же так?!" Как вспомню этот случай, то сразу злиться начинаю. Я думаю, что отец и тети не взяли адрес "шабашника" потому, что боялись впутываться в поиски Мовлади. Они опасались преследования КГБ. Их осуждать я тоже не могу… Мое мнение такое. По рассказу этого Василия Андреевича выходит, что Мовлади уже знал о депортации его народа. Значит, описанные события происходили после 23 февраля 1944 года (в этот день произошла депортация чеченцев и ингушей в Казахстан. - Прим. ред.). После депортации всех представителей этих национальностей снимали прямо с фронта и отправляли в ссылку. Видимо, как-то по "сарафанному радио" дядя узнал об этом... По поводу его нахождения в французском госпитале. Из рассекреченных архивов мы знаем: всех тех, кто по каким-то причинам попадал в плен, после возвращения на родину ждал другой лагерь - фильтрационный. Со всеми его "прелестями": допросами, избиениями, издевательствами, пытками. Чекистов не волновало, при каких обстоятельствах человек попал в плен: был ли тяжело ранен, контузило, находился в беспамятстве, кончились патроны… Да мало ли на войне причин попасть в плен?! Согласно доктрине Сталина и его кодлы, если ты попал в плен, то ты - предатель! Поэтому дядя и решил не возвращаться на родину. Ведь там его ждало двойное наказание: и фильтрационный лагерь, и депортация… По поводу Франции. В августе 2022-го я писал в Посольство Франции: просил выяснить судьбу дяди. У меня до сих пор хранится почтовая квитанция о заказном письме с уведомлением. Но, видно, сотрудникам из посольства не до этого: ответа от них я так и не дождался... -
"Пока жив - буду искать..."
Летом Умар-Хаджу исполнится 69 лет. Человек, переживший две войны, испытывает большие трудности со здоровьем, но верит, что однажды его поиски увенчаются успехом.
У меня целый букет болезней: онкология, удалены часть желудка и печени... Но пока я жив - все равно буду искать дядю. Сколько времени мне еще отпустил Всевышний - не знаю, но хотел бы узнать его судьбу, пока жив… Может, вашу газету прочитает кто-то из тех, кто каким-то путем пересекался с дядей и знает о его судьбе и откликнется? -