Мариам Мерабова: "Я скинула 67 кг, потому что не могла дышать"

Ее растили великой пианисткой, но она стала королевой джаза и произвела настоящий фурор на шоу "Голос". В гостях у "Жизни" - певица Мариам Мерабова.

- Мариам, вы очень сильно похудели - на 67 килограммов.

- Ну да, я же пошла и сделала операцию. Я не скрываю этого. Я очень не люблю, когда обманывают. Обман - это диеты, спорт и волшебные таблетки. Я понимаю толстяков, которые следят за похудением кого-то из известных, но зачем обманывать? И я сказала себе: "Да, я сама не справляюсь". Потом у меня было уже такое нарушение гормональное, которому нужно уже было помогать операционно. Я пошла на резекцию, чтобы потом уже легче было следить за тем, что есть.

- Что, кроме диеты, в вашей жизни сейчас присутствует?

- У меня стоит тренажер, прямо напротив телевизора. Смотрю телик и кручу... Могу - каждый день, могу - через день.

- На голос похудение как-то повлияло?

- Только в лучшую сторону. Потому что высвободилась диафрагма, стало легко двигаться и управлять.

- А пришлось ли что-то исключить из рациона навсегда?

- Нет. Первый мой вопрос врачу был: "Пить можно будет?" Он сказал, что да, но чуть-чуть попозже.

- А до операции вы перепробовали все? Вы всегда хотели похудеть?

- Ну конечно. И в "Голосе", когда участвовала, это уже был апогей. Мне было трудно передвигаться, ноги плохо ходили, в общем - угроза жизни.

- Когда вы шли на шоу "Голос", вы уже были знакомы со всеми членами жюри?

- Не со всеми. С Александром Борисовичем Градским не была. Я его знала, естественно, но он меня - нет. Пелагею не знала лично, но очень ее уважаю и люблю всей душой.

- Такого фурора я не видела ни у одного артиста на слепых прослушиваниях. Вы ожидали такого?

- Мы как осиновые листья дрожали в общей очереди. Я вообще ненавижу конкурсы. Все, что касается конкурсов, кастингов, - более чудовищное состояние найти трудно. И я, как правило, всегда безобразна на кастинге, потому что мне не нравится это соревнование. Страшный зажим, органика пропадает. Решила, что, если сильно буду бояться, нужно блюз брать. Блюз раскрывает органику, уж точно куда-нибудь вырвусь. И оказалась права. Помню, как выхожу и летит на меня режиссер Юрий Викторович Аксюта: "Ты лучшее, что у меня было!"

- А почему вы не выбрали Градского? Все участники, кто с ним работал, побеждали.

- Именно потому, что знала Градского, я к нему и не пошла. Зная его характер... Нет, нет. Я его очень уважаю, но... Мне хотелось, чтобы меня научили чему-то новому. А вот Леонид Николаевич Агутин - он достаточно жесткий человек в работе.

- Чему он вас научил?

- Настоял, чтобы я спела монолог "Реквием" Марка Минкова на стихи Марины Цветаевой. Я умоляла: "Не-ет, не могу!" А он настоял. И с этого момента очень много внутри крючков, которые меня раньше где-то сдерживали, ушли.

- История любви ваших родителей уникальна.

- Мой папа в 17 лет ушел на фронт. Он был старше мамы на 9 лет. Они не были знакомы, хотя жили на одной улице. А Ирмочка была первая красавица. В маму еще был влюблен дядя Женя Примаков - наш великий востоковед, историк и политик. Человек, который служил государству верой и правдой. Он ходил в детский сад к моей бабушке. И он по молодости тоже был влюблен в мою маму. Но победил папа. На войне он был ранен под Солнечногорском, а после вернулся на фронт, но его откомандировали на Урал. После войны он возвратился в Тбилиси на трофейном BMW с трофейным аккордеоном. Потом от трофейного избавился и купил "Победу". Вот на этой голубой "Победе" он и подкатил к маме: "Ирмочка, я купил "Победу" под цвет вашего платья". А у мамы было одно голубое красивое платье. Это было что-то! А как он восхитительно пел и играл! В общем, так мама и вышла за него замуж. Ей было всего 19 лет. А я родилась, когда ей был уже 41.

- Папы не стало, когда вам было всего три года, вы его помните?

- Как образ помню, а так - нет. Но он всегда со мной. Мама, когда я что-то делала, говорила мне: "Ну ты просто как твой отец!" Я вообще папина дочка, у меня внутренняя связь с папой очень серьезная. Папу всегда интересовал технический прогресс - он ходил с бобинным магнитофоном, записывал все, что ему нравится. И меня маленькую тоже записал. Я счастлива, что эти бобины сохранились, я их оцифровала. "Чья ты доча?" - "Папина!" Я когда это слушаю - чувства неимоверные.

- Забота о вас легла на мамины плечи. Как она выкручивалась одна?

- Ужас! Эта избалованная девушка, избалованная сначала любовью своего отца, потом моего отца, красавица, умница, замечательно образованный человек - филолог, журналист, самостоятельная такая - и вдруг... За папой она всегда была как за каменной стеной. После войны он сразу поступил в Москве на юридический, был следователем по особо важным делам, дослужился до зампрокурора Тбилиси. И вдруг она осталась одна со мной. Я думаю, что она так жестила со мной, боясь что-то упустить. Провожу сейчас аналогию с собой - как я иногда жестко веду себя со своими детьми. Наверное, потому, что после смерти мужа я тоже за двоих. Очень боюсь, что как-то недовоспитаю, не научу чему-то. Реально сложно нести ответственность за троих детей.

- Детство строгого режима началось с какого возраста?

- Со школы. Притом что я была домашним ребенком, я была абсолютно неуправляемой. Я приводила своих друзей дворовых, они взламывали дверь, потому что мама закрывала ее на ключ, чтобы я сидела дома и занималась. Приходит мама - дверь открыта, а я ношусь по улице, играю в казаки-разбойники. Мама бегает за нами с криками: "Маринка, сволочь, остановись!" Потом за волосы домой приволочет, ремня надает. Молодец мама. Мо-ло-дец!

- А вы своих так можете?

- Могу. Если будет за что. Если раз не поймет, два, три - дам по попе. А как же? Это нормально. Они же знают, что это с любовью. Но если объясняю и не понимают - выбью дурь точно!

- Вас в музыкальную школу в каком возрасте отдали?

- В шесть лет. И никто не обращал внимания на мои слезы. Просто будет так - и все. И это правильно, это абсолютно правильно.

- Солист группы "Непара" Александр Шоуа рассказывал нам, что его в детстве привязывали к стулу, чтобы он играл. Вас не привязывали?

- К стулу нет, но дверь закрывали на ключ. Мама говорила: "Послушай, у тебя столько таланта и столько же лени. Что-то одно надо оставить. А если ты не соображаешь, я пока в ответе за это. Потом скажешь спасибо". Я клянусь - вот сейчас мне 52 года - я говорю спасибо моей мамочке, которой 93!

- Переезд в Москву. Я не представляю, как далось вашей маме это решение. Уехать от своих близких, друзей, от привычной жизни - и все это было сделано ради вас.

- Ради меня, да. У меня просто мегамама, которой надо ставить памятник при жизни. Ее жертвенность, ее вера в меня... С одной стороны - вера, а с другой - я постоянно огребала. Чтобы меня похвалить? В жизни я не слышала от нее похвалы.

- А сейчас?

- Сейчас слышу. Позвонит и скажет: "Что за безобразие было у тебя на голове? Зачем ты так разговариваешь, ты взрослая женщина, веди себя нормально". В общем, это постоянно. Мы знаем в семье, что, если мама не ругает, значит, что-то ненормально. И все настораживаемся - мама, ты хорошо себя чувствуешь? А если ругает - так и должно быть, это жизненная энергия мамы.

- Чего вам не хватало в Москве?

- Долгое время я не принимала этот город. Мне не хватало нардов! Где мужики во дворах, играющие в нарды? Где женщины, которые встряхивают шерсть? У нас так принято. Овечью шерсть надо помыть, потом перебрать, потом расстелить, потом палками взбить, чтобы не было комочков. И все это было на глазах друг у друга во дворе.

- Вы рассказывали, что еще в школе вам было нелегко.

- Ну я вообще была белой вороной, это точно. Я занималась музыкой, поэтому не участвовала в жизни класса, в турпоездках и прочих мероприятиях.

- От кого вам доставалось больше - от мальчишек или от девчонок?

- От девчонок, конечно. Я вообще всю жизнь больше дружу с мальчишками.

- За что вас ненавидели?

- Я не модно одевалась, была круглой странной девочкой.

- Вы могли за себя постоять? Подраться с кем-то?

- Однажды. В седьмом классе в музыкальной школе я сдавала диплом вот с таким (показывает большую толщину) слоем тонального крема на лице. Потому что подралась сильно. Пошла гулять с собачкой, и до меня докопалась какая-то девка, очень уважаемая во дворе. Ну а если драка неизбежна, надо драться.

- Вас побили?

- Ну конечно. Что я, драться умею? Как могла отмахивалась.

- Мама как на все это отреагировала?

- Ужасно. Во-первых, меня домой приволокли, потому что у меня было не лицо, а месиво. Все вокруг стояли, а она меня добивала... Мама написала заявление, а потом приходили родители обидчицы - просили его забрать.

- А еще у вас был жуткий случай, когда учительница на весь класс прочитала ваш дневник с личными записями.

- Сволочь, ну просто сволочь! Я даже не буду выбирать выражения. Я вела дневники всегда. В тот раз мальчишки выкрали дневник из моего портфеля и начали читать. Она забрала его у них. Стала смотреть и комментировать. "Так, ну что там у нас... Витю Шуваева она любит, стихи ему пишет..." Я встала и сказала: "Вы дура!" И ушла. Что я могла еще сказать? Я просто не понимаю, что должно было быть в голове у этой молодой учительницы, чтобы так отнестись, по сути, к ребенку. К девочке, у которой это очень личное, стихи. Куда ты лезешь кирзовыми сапогами? После восьмого класса я ушла, а наши потом мне рассказывали, что у нее с этим Витей Шуваевым в десятом классе был роман.

- На ваш взгляд, буллинг в школе - это чья ответственность?

- Конечно, взрослых.

- Как мама может помочь ребенку уберечься от этого?

- Это невозможно. Надо учить принимать удар и сопротивляться. Как в боевых искусствах. Меня не будет рядом всю жизнь. Я всегда привожу в пример рассказ моего друга-агронома. Мы тоже обсуждали детей. И он говорит: "Если ты посеял пшеницу и ты хочешь ей помочь взойти, чрезмерно взрыхлив землю, она выйдет, колос будет красивый, только вот зерен внутри не будет".

- А еще я знаю, что вы сбегали от мамы из дома.

- Это был шестой класс. Я на нее обиделась, потому что она меня поколотила. Я иду такая расстроенная, в школьной форме, а на углу Никитского бульвара - цыгане со своим табором. Я думаю - все, уйду с табором! И тогда все поймут, кого они потеряли. "Уйду с вами, можно?" - спрашиваю. Побежала домой оставить портфель и по пути мальчишке соседскому, Феде, сказала: "Маме передай, что я ушла с цыганами!" Прихожу - табора нет. Но я же Феде уже сказала, в обратку уже нельзя! И я тут же решила: "Хочу в Ереван!" Расспрашивала у всех постовых, где армянское постпредство. В общем, нашла. Я там всех обманула, что отстала от поезда. Меня отвезли в гостиницу при постпредстве с тем, чтобы наутро отвезти "домой в Ереван". В два часа ночи я раскололась, конечно. Маму жалко стало. Меня забрала тетя, привезла домой. Прохожу мимо мамы и слышу: "Иди спать!" И все. Впервые в жизни я не получила от нее по попе.

- Изменилось что-то потом в ваших отношениях?

- Нет.

- Вы несколько раз ездили на "Евровидение" бэк-вокалисткой. С кем?

- С Димой Биланом на "Евровидение" в Афинах в 2006 году, на следующий год в Финляндию с Дмитрием Колдуном, который выступал за Беларусь. Потом в Осло - за Армению. Вот такой я легионер!

- Что-то увидели из закулисной жизни?

- Я еще застала человеческий облик этого конкурса. Хотя... На бэках у Димы Билана была ситуация - мы жили в одной гостинице с украинцами, а за Украину выступала Тина Кароль, изумительная певица. Так вот у нас были конкретные конфликты с ее балетом - они нас реально задирали.

- А еще именно вы готовили к "Евровидению" Юлию Самойлову.

- Да. Это самое большое разочарование, я хочу сказать.

- Почему?

- Потому что очень неприятная была ситуация с ней. Звонил Юрий Викторович Аксюта. "Подготовишь?" - "Да!" У нее ситуация была сложнейшая. Но я всей душой поняла, что нужно делать. Всей душой. Я абсолютно была за нее. У нее есть неподражаемое - хрусталик в голосе. "Не надо его давить! Давай оставим!" - говорю ей. - "Нет, я могу как Хьюстон!" А оказывается, у нее подруга, педагог, которая ей внушала: "Нет, ты можешь. Давай ори!" И она сорвалась. На каком-то этапе она начинает валить ором чудовищным. Оказывается, она все равно ездила к этому педагогу другому, а это нечестно. На предпоказе песни все были в шоке, потому что она все заваливает. Заваливает ором, криком. И у нее пошли предъявы, дескать, вы меня зажимаете, не верите мне.

- Ну ей досталось после конкурса очень сильно, хейт получила сумасшедший.

- Мне обидно, когда человек берет и перечеркивает труд не одного месяца...

- То есть на конкурс Юля ехала в конфликте с вами?

- Не только с нами, но и с собой!

- После конкурса она как-то осознала случившееся?

- Нет. Начала говорить, что все ее недопоняли.

- Вы своих одноклассников как-то сравнили с золотой молодежью из фильма "Курьер".

- Так и было.

- А что было у ваших одноклассников, чего не было у вас?

- У меня, вообще-то, было все. Я родилась в семье, в которой были картины Айвазовского, других известных художников. Я с этим родилась. Потом, уже в 90-х, нас обокрали, и уже ничего этого нет. Но ничего страшного: Бог дал, Бог взял.

- Давайте вернемся к этой истории с ограблением. Как это случилось?

- Я всегда была очень доверчивым человеком. Ну дура дурой. Это с одной стороны, а с другой - мы же думаем о людях через свою призму. То есть если я так не делаю, то, значит, и другой так не сделает. Позже я поняла, что это не так. Однажды, это было в 90-е, позвонили в дверь. Открываю - стоят два парня: "Привет, мы от Ирки! Ирка просила тебе передать, не может до тебя дозвониться!" Речь шла вроде о какой-то книге. "Ну, проходите", - говорю. Я кавказская девочка, гостеприимная. Чай предлагаю. В общем, познакомились, все хорошо. Пока мы пили чай, у нас что-то случилось с телефоном. Парни говорят: "Слушай, мы принесем тебе новый телефон". - "Ой как здорово, принесите, я куплю!" - "Да не надо, так принесем". Пришли второй раз. И когда они принесли телефон, это и произошло. Я какую-то внутреннюю тревогу почувствовала. Думаю, надо уже выпроваживать. Разворачиваюсь - и в этот момент меня бьют по голове. Я это состояние никогда не забуду. Момент после удара и до падения на пол - как будто я в пикселях рассыпаюсь. Боли нет, но ты рассыпаешься. Когда очнулась, поняла, что случилось что-то очень плохое. Меня волокут в комнату, бросают на кровать, завязывают руки и начинают снимать картины. Я это все слышу, но делаю вид, что потеряла сознание. Они подходят и надо мной разговаривают: "Ну че с ней делать? Давай завалим одеялами, задохнется так задохнется". Короче, навалили на меня всего. У меня сердцебиение было страшное, сердце словно где-то в горле билось - бум, бум. И скотч на руках лопнул, думаю, не дай бог, увидят... Когда они вышли, я вскочила и закрыла дверь. Позвонила в милицию. Милиция приезжает, мама, видят все это...

- Преступников не нашли?

- Нет, конечно. Потом я долго отлеживалась. Сотрясение, врачи голову зашивали. Попали они хорошенько рукояткой пистолета по голове...

- 90-е годы. Каким вы запомнили это время? Как оно изменило жизнь - вашу и вашей семьи?

- Мне кажется, что те, кто пережил 90-е, закалены надолго. Да, надо было выкручиваться. Я тогда училась. Маминой зарплаты хватало только на оплату квартиры и на мешок картошки, лука, морковки. Все! Но так как я была молодая, мне мало надо было. А вокруг творилось безумие. Я поступила в Гнесинку на эстрадно-джазовое отделение, а выпускалась уже из совершенно другого заведения.

- А у вас была стипендия?

- Нет. Но я работала - записывала на студиях много бэков, рекламу. И как раз вернулся из Америки Николай Носков. Он искал бэк-вокалисток, и мы с подружкой пошли к нему на прослушивание. Он сказал: "Мощь, беру!" Два года работы с ним - это был просто суперуниверситет.

- Вы называете это время "мордой по асфальту". Как в работе с Николаем Носковым проявлялось это "мордой по асфальту"? Он кричал, бросался микрофонами?

- Нет-нет. Он такой: "Девки, ну хватит тут вашу Гнесинку устраивать! Нормально пойте. Че вы творите?" Это трудно передать, это все в работе проявлялось. Тумаки - это вообще самое лучшее от мастера. Потому что ты его любишь и уважаешь, ты ему доверяешь. Значит, все, что он делает, надо брать. Либо вали...

- Вам не пришлось петь в ресторанах?

- Пришлось, но я пела только то, что хотела.

- Расскажите самый страшный случай тогда.

- Был День милиции, но отмечали его у нас, как я поняла, совсем не милиционеры. И вот нас всю ночь держат, и мы девятнадцать раз подряд "Черный ворон" поем. Класс! Причем мы не знали слов. А тогда мобильных не было, звоним всем нашим на городские телефоны и по сусекам собираем по два-три куплета, а потом стоим на сцене как перед расстрелом: "Черны-ы-ый во-о-рон..."

- Две музыкальные школы, училище при консерватории. И вы уходите из него. Как вы маме сообщили, что уходите работать гардеробщицей в джаз-клуб?

- Сначала ее вызвала директор, которая сказала, что ваша дочь забирает документы. Мама была в ужасе. А я уже понимаю, что все, я хочу заниматься джазом. Мама собрала семейный совет, приехали все родственники. Я сидела на стульчике перед всеми и слушала: "Как тебе не стыдно, твоя мать всю жизнь положила к твоим ногам!" А я говорю: "Всё!" И всё. И мама пошла к Вардану Тонояну, тогда он был директором джаз-клуба, и сказала: "Ты армянин, эта дебилка тоже армянка, смотри за ней!" А он и говорит: "Мы, как старшие братья, будем за ней смотреть!" Вот так я попала в коллектив, где каждый день слушала великих мастеров.

- А чем вас так взял джаз?

- Это моя стихия, я услышала свою музыку. Это моя органика. Может, я в прошлой жизни жила в 20-х годах в Нью-Орлеане. Это просто мое!

- Когда мама примирилась с вашим выбором?

- Не так давно! Когда она стала ходить на мои большие концерты в большие залы. И когда к ней подошли с комплиментом: "Спасибо вам за дочь!", моя мама сказала мне: "Ну нормально, ладно".

- 30 июня у вас был концерт в Зеленом театре на ВДНХ. Каждый зал уникальный. Вот эта площадка чем отличается?

- ВДНХ для всех нас, особенно для советских людей, а я советский человек абсолютно, - символ эпохи. Мне отрадно, что сейчас ВДНХ ожила и живет очень красивой жизнью - ярмарочной. Такой, как это и было в моем детстве. И там - да, там особая атмосфера. Настоящая такая парковая эстрада. Там дышится, там звучит все замечательно. И то, что это будет с эстрадно-симфоническим оркестром под управлением моего любимого Феликса Борисовича Арановского. И программу мы так скрупулезно выбирали из мировых и анимационных фильмов. Это, например, мультфильм "Малышарики", который я озвучиваю. И из "Смешариков" авторы Марина Ланда и Сергей Васильев подарили мне возможность спеть "Снег" - любимую мою песню из этого мультика. И еще из фильма "Мама", где я снималась у Гузэль Киреевой, играла там плохую женщину. Музыку написал Сергей Чипенко - потрясающий совершенно джазмен. Песня о маме тоже будет.

- Вы работали с Аллой Пугачевой.

- У Аллы Борисовны. В школе у Аллы Борисовны.

- Как вы познакомились?

- Мне позвонила Ирсон Кудикова - она была одним из спонсоров этой школы. С Ирсон мы были знакомы. Она сказала, что открывает с Аллой Борисовной школу и что они хотят набрать хороший пул артистов и педагогов, чтобы работать с детьми. Я говорю, что с малышами не буду, это безумие. Она: "Ну все равно, приезжай". - "Хорошо, приеду". Приехала на первую встречу, взяв с собой Леву. Левон Мерабов - это папа моего мужа. Он композитор, автор первой песни, которую исполняла Алла Борисовна, - "Робот". В общем, это была замечательная такая встреча, и потом мы начали обсуждать задачи. Я сразу сказала, что, насмотревшись разных детских школ, я не занимаюсь профанацией, никаких "фанерок" с детьми делать не собираюсь. Дайте возможность мне преподавать так, как я это вижу. И мы договорились обо всем. А дальше, когда я увидела, что это все ко мне не относится, я ушла.

- То есть это были дети богачей, которые не умеют петь.

- А кто умеет петь? Для того они к нам и пришли. А когда уже неактуальна передача знаний, создавать видимость - это уже точно не ко мне.

- Разошлись вы не очень красиво.

- Да нет, нормально. Я просто сказала, что ухожу. Она - мне: "Ты что, самая умная?" - "Нет, не самая. Я вас очень уважаю и люблю, но изображать свиту не собираюсь". Я считаю, что уважение в правде заключается.

- Вообще, опасно иметь врагом Аллу Борисовну...

- Она не стала мне врагом, это уж точно.

- Я имею в виду, что вы смело поступили, а многие боялись.

- Ну и зря! Испортили такую хорошую девочку. Представьте, если вокруг все постоянно будут вас обманывать. Вы привыкнете к этому просто. Вам будут бояться говорить правду. Это какой-то ужас! И вообще, когда у тебя не друзья, а свита...

- Расскажите вашу историю любви с супругом.

- Киношная история. Мы познакомились на первом курсе Гнесинки. Я влюбилась сразу - прямо как удар молнии: а-а-а, это мой, мой, мой! Еще бы - глаза безумные, каре на ножке, безумно талантлив. Молчать о любви невозможно. Все знали, что я вздыхаю по Мерабову. Я особенно это и не скрывала. Пусть знают. Пусть весь мир знает!

- А он знал?

- Конечно, знал. Но он не мог мне ответить взаимностью, потому что мой образ был далек от его идеала. Притом что подружились мы просто сразу. Прям дружбаны! Я вздыхаю, переживаю, а он при этом постоянно знакомит меня со своими девушками: "А эта тебе нравится, а эта нормальная?"

- Жестоко?

- Нормально, я же тоже в это время не монашествовала. И он потом признавался, что не мог понять, почему это происходит. Он отгонял всех и при этом делал мне адью - ну, я пошел домой. Все мои ухажеры выгнаны, я одна, а он пошел домой, видите ли!.. "Ты круглая", - говорил. Круглая! А не блондинка с длинными ногами... И потом, уже через 16 лет моей верной любви к нему, он сказал: "Я идиот, идиот!" Вот тебе и "круглая"!

- А какой он был отец для ваших детей?

- Самый лучший папа на свете! Это был самый лучший муж на свете и самый лучший папа. Как он возился с детьми! Он обожал детей, обожал с ними гулять. Посадит в машину - и поехали туда, поехали сюда. Он восхитительный был папа!

- Как его ваша мама приняла?

- "Ты с ума сошла - за Мерабова замуж?" Для мамы рядом со мной должен был быть как минимум профессор или космонавт, на худой конец. Но не мальчишка Мерабов! Тем более что у Мерабова такой характер. Однажды он забрал всех нас и сказал - всё, мы пошли ко мне жить. При этом он никогда не хамил.

- А как он сделал вам предложение?

- Пьяный, на гастролях сказал: "Ты выйдешь за меня замуж?" Я говорю, что нет. И дальше такой диалог: "Ты дура?" - "Нет, но я выйду замуж только за того, кто меня любит". - "Ну". - "Что "ну"?" - "Я тебя люблю!" Я просто своим ушам не поверила: "Ты издеваешься, смеешься надо мной?" А он: "Нет. Я тебя люблю". И давай целоваться!

- Он был романтик?

- Как оказалось, да.

- Удивлял?

- Постоянно. Однажды, когда мы еще не были женаты, отмечали мой день рождения, а денег не было. Что он сделал - собрал всех наших общих друзей в буфете Театра современной пьесы. Он был круглосуточный. Потом приехал ко мне с другом - мол, день рождения, давай собирайся. Только надень что-нибудь красивое. Привозит в буфет, а там уже накрытые столы и 30 человек наших друзей! А как он меня удивил на другой мой день рождения! Спросил, куда я хочу, и я сказала, что в Рим. Это было в год его ухода. Поехали, говорит, на пять дней. Ну и поехали. Он выбрал маленькую частную гостиницу недалеко от Ватикана. И вижу, что все на меня смотрят, улыбаются. Входим в номер, а там все воздушными шариками украшено. А к шарикам прикреплены фотографии моего детства. Оказывается, он заранее посылал эти фотографии, договаривался, как украсить этот номер. Я просто рыдала от восторга и оттого, что муж у меня такой лирик! При этом он очень сдержанный по эмоциям человек был. Немногословный.

- Ушел он очень молодым - 44 года, и внезапно...

- Да. Температурный перепад. Он в бане был - и после парной сразу в бассейн. И все. Спасти было невозможно.

- Вам как сообщили?

- Он был с другом Андреем и с сыном Жоркой. Повезли французов парить. А я готовила котлеты дома. Я помню этот звонок. Андрюша звонит и спрашивает: "Что делаешь?" - "Котлетки. Заедешь к нам на котлетки?" Он глубоко вздохнул: "Присядь". - "Что-то случилось?" - "Да". - "Жора или Армен?" Он говорит: "Армен". Хорошо, что именно Андрюша был рядом с Жоркой. Очень чуткий человек. В стрессовой ситуации он очень правильно все преподнес и с Жоркой на месте правильно разобрался. Я взяла такси, оставила детей и помчалась туда. Жорка: "Мама, папу в больницу отвозят!" Я сказала самому близкому другу, чтобы забрал Жорку и ехал домой. Я попросила не оставлять меня ни в коем случае одну. Мне нужно было что-то делать, продолжать жить. Накормить всех, поболтать. Лишь бы только не оставаться одной! И я долго не могла оставаться одна, года два или три.

- Как Жора это пережил?

- А дети, я могу сказать, они еще и не пережили. Для них папа - это всё. Жорка до сих пор очень переживает: "Папочка, я так соскучился по тебе!" И однажды: "Я его голос забыл!" Спрашиваю: "А ты ночью не встречаешься с ним?" - "Встречаюсь". - "Ну вот, работа у него сейчас такая ТАМ". Муж очень правильно воспитывал детей, духовно правильно. Поэтому мне легче им объяснить, что душа папы продолжает жить, что мы когда-нибудь встретимся. Я понимаю, что сейчас время такое - сыну нужен папа. Вот это меня кроет. Потому что я не могу ему дать то, что должен дать мужчина. Не могу. Поразительно, что через месяц после ухода Армена мне вдруг сделали предложение озвучить американский мультфильм "Душа". Сказали, что это про джазового музыканта, пианиста с неудавшейся творческой судьбой, который совершенно случайно уходит на тот свет. Я слушаю и думаю - первая мысль: "Ну, Мерабов, твое чувство юмора как всегда... Ты нормальный человек, если посылаешь мне такое?" А у него реально такой юмор был. Жесткач. Спрашиваю, кого я должна озвучивать. Оказалось, некую субстанцию - счетовода душ. Ну это вообще... Посоветовалась с другом. Он удивился: "Какой кошмар!" Я ему объяснила, что все это можно очень клево прочесть. Может, это вообще его спасение. И это правда стало его спасением. Потому что это сейчас самый любимый мультфильм мой и Жоркин. Потому что мультфильм и правда шикарный. Как там показан этот выход в астрал, воссоединение. Это вечная жизнь! Этот мультфильм и Жорке помог.

- Что для вас одиночество?

- Я его не чувствую никогда. У человека нет одиночества, потому что там, где он один, там всегда есть Господь.

- Как вы думаете, в чем женское счастье?

- Сейчас женщины немножко пооблажались. Они должны вернуться к женскому, к женской сути. А женское счастье - это идти за мужем, делать его сильным. То есть будь сама образованна и сильна для того, чтобы придавать силы мужчине, чтобы он рос. Потому что мужчина идет за Богом, а женщина идет за мужчиной. И если он свернул не туда, немножко его корректируй, чтобы он шел туда. Не надо его опережать, не надо думать, что ты должна быть впереди. Нет! Ты должна быть настолько сильной, чтобы сделать его еще сильнее. Чтобы, родив детей, научить их ценить самое главное в жизни - саму жизнь, ее смыслы - чтобы девочка была девочкой, а мальчик был мальчиком. И еще скажу: счастье женщины - быть благодарной.

Геннадий Козлов: "Все, кроме Збруева, называли Абдулова по отчеству"

Александр Михайлов: "С Гундаревой нас много раз "женили"..."

Звезда "Романтики романса" Нина Шацкая: "Нельзя рожать детей от нелюбимого"

Октябрина Ганичкина: "Дверь открыла и вижу – всё в дерьме"