Откровения дочери легендарного актёра Анатолия Папанова - Елены Папановой
"Олег Меньшиков нашёл способ выжить меня из театра". Откровения дочери легендарного актёра Анатолия Папанова - Елены
Она выросла в семье легенды советского кино, но актрисой стала не благодаря, а вопреки его желанию. И сейчас все ее знают не как дочь Анатолия Папанова, а как звезду российских сериалов "Школа" и "Склифосовский". У нас в гостях актриса Елена Папанова.
- Я прочитала одну любопытную историю из фронтовых воспоминаний вашего отца. Оказывается, у них в роте было любимое животное - петух, которого наши солдаты спасли…
- Действительно, из какой-то деревни они выгнали фашистов. Деревню немцы сожгли, и вдруг наши слышат: петух кукарекает. Поймали они его - а оба крыла у него обожжены. В деревне ни одного человека не осталось, все погибли. И никаких других животных тоже не было, и вот каким-то образом один этот петух выжил. Солдаты пожалели его, и он жил с ними… Вообще, папа на войне видел много ужасов. Одного из его ближайших друзей убили у него на глазах. Тот парень учился на операторском факультете ВГИКа, и жил он недалеко от нас. Потом уже, будучи известным, папа рассказал его историю на телевидении и назвал в эфире фамилию. И мама того парня случайно ту программу увидела. А он все эти годы числился без вести пропавшим. Эта женщина приехала тогда к нам - папа ей рассказал, как погиб ее сын и какими были его последние дни.
- Ваш папа сам был тяжело ранен...
- Да. Был страшный бой, и практически весь его взвод погиб, но папа выжил, получив ранение в ногу. Он попал в госпиталь. Ему хотели сначала ампутировать ступню, но потом ее удалось спасти. Папа пролежал в этом госпитале месяца три. Условия там, конечно, были тяжелые - не хватало лекарств, обезболивающих. Был там такой случай - нужно оперировать бойца, а анестезии нет. И тот боец попросил включить ему вместо обезболивающего песню "Валенки" Лидии Руслановой. Ему дали стакан водки, включили песню, и он каким-то чудом выдержал эту операцию.
- Ваша мама тоже была на фронте…
- Да, медсестрой. Мама окончила школу в 1941 году. Хотела быть актрисой, хотя бабушка с дедушкой никакого отношения не имели к актерству вообще. А мама поступила в ГИТИС. 22 июня пришла посмотреть списки поступивших. И тем же утром объявили, что началась война. И вот напротив ГИТИСа был скверик, где состоялся митинг, на нем выступал один молодой преподаватель. Потом оказалось, что это был великий Андрей Александрович Гончаров, будущий главный режиссер Театра Маяковского, народный артист СССР. И он призывал всех идти на фронт. Не говоря ничего бабушке, которая собиралась в эвакуацию в Новосибирск, мама окончила курсы медсестер и сказала: "Все, я ухожу на фронт!" Бабушка, хотя дочь у нее была одна-единственная, ответила только: "Если ты так решила, иди..."
- Я знаю, что ваш папа, когда вернулся с фронта, сильно хромал. Как же он смог поступить в ГИТИС?
- Да, он действительно хромал и ходил с палочкой. Его прослушал Михаил Михайлович Тарханов, тогда ректор ГИТИСа, и сказал: "Ты ведь ходить не можешь. Как ты будешь заниматься?" А папа говорит: "Вот увидите, я не буду хромать". У них был замечательный педагог по сценическому движению, с которым он много работал. И потом уже на дипломном спектакле, на танце папа действительно практически не хромал. Но что интересно, эта хромота не помешала ему познакомиться с мамой и покорить ее. А ведь мама была красавица! А папа… Скажем так, когда будущая теща увидела его, то сказала: "Он парень-то хороший, но уж больно некрасивый". А мама и отвечает: "Зато он самый талантливый на курсе". И это действительно было так.
- А как его родители приняли вашу маму?
- Хорошо. Потому что… у папы был грех по молодости. Он любил выпить. Мама очень обижалась, в какое-то время даже хотела развестись. Но папина мама, ее свекровь, всегда говорила: "Толя, ты обижаешь Надю". Она всегда была на стороне мамы, что бы там ни было. Может быть, это все-таки помогло сохранить семью. У него случались запои, по нескольку дней, и он даже попадал из-за этого в неприятности. Один раз он загулял где-то с компанией и возвращался домой. Сел, пьяненький, на скамеечку. А скамейка стояла напротив прокуратуры. Вышел милиционер, который сказал, что в таком состоянии здесь сидеть нельзя. Завязалась перепалка, и папа схватил милиционера за грудки, сорвал с него галстук и выбросил. Тот вызвал наряд, отца посадили на 15 суток. А в театр прислали письмо, что, мол, надо разобрать поведение артиста Папанова. Так вот его под конвоем привозили играть спектакли, а потом прямо из театра увозили мести улицы. Но даже в этом случае не пострадал ни театр, ни концерты, ни съемки… А когда умерла папина мама, в 1972 году, он очень страдал из-за этого и дал себе зарок, что больше пить вообще не будет. Папа сдержал слово, последние 15 лет папа вообще в рот не брал алкоголя.
- А как он вел себя во время застолий?
- Наливал в рюмку сок, минералку.
- Друзья, которые любят выпить, очень часто не понимают своих "завязавших" товарищей.
- Есть такое. Но с папой дружили и без рюмки. Например, у него был друг Евгений Яковлевич Весник, с ним они любили раньше выпить. Могли после спектакля сесть в вагон-ресторан "Красной стрелы" - это поезд, который шел до Ленинграда, - садились там и пили. Погуляют, а вечером возвращаются довольные в Москву. Жены сходили с ума, конечно...
- До 15 лет вы жили с бабушкой и дедушкой. Почему так получилось?
- Потому что, когда родители поженились, мама долго не могла устроиться в театр. А папа уже работал в Театре сатиры. Через какое-то время родилась я. Родители жили в коммуналке, в одной комнате с мамиными родителями. А раньше же не давали сидеть долго с детьми. По-моему, декрет был два или три месяца. И бабушка сказала: "Все, Надя, ты иди работай. Я останусь с Леной". Она как раз из-за меня и ушла на пенсию. Так и жили все вместе, пять человек в этой комнате, перегороженной коробками. Как вдруг родителям дали комнату в общежитии, в помещении Театра сатиры, только на верхнем этаже. И прелесть этого общежития была в том, что в театр можно было не ездить, а просто спуститься по лестнице, пройти через буфет и оказаться на работе. Это был большой плюс. Но с ребенком там было трудно. И поэтому я жила с бабушкой в коммуналке. Огромной - на 10 семей. Горячей воды не было. Естественно, не было ни душа, ни ванной, все ходили мыться в баню. Конечно, были склоки из-за света, что кто-то не выключил свет в коридоре, в кухне, из-за чего много нагорало. Но я обожала, когда хозяйки ругались.
- Почему?
- Так смешно было! Вообще, я считаю, что у меня было действительно очень счастливое детство.
- Какой была бабушка?
- Она один из самых дорогих для меня людей. Была очень интеллигентной, хотя родом из деревни, из очень простой семьи. Родилась бабушка в 1902 году. Ее мать работала в хозяйстве у дворян, отец был кузнецом. Жили они в большой бедноте. Бабушка рассказывала, что зимой у них были одни валенки на пятерых детей. С горки катались по очереди: старший брат наденет валенки, покатается, идет домой - отдает валенки среднему брату, тот тоже идет кататься… Но бабушку в десять лет отправили в Москву к каким-то родственникам, у которых родился ребенок. И десятилетней девчонкой бабушка стала у него нянькой. Образования у нее не было, только при советской власти она окончила рабфак, где обучилась грамоте. Потом выучилась на медицинского лаборанта и всю жизнь им работала. Но у нее такое было чувство такта, какое не у каждого интеллигента встретишь! Кто и когда ее воспитывал при такой жизни?! Наверное, сама себя воспитала, я не знаю. Но в разговоре с ней вы никогда не почувствовали бы, что она из простой, нищей деревенской семьи. Она была очень мудрым человеком. Дедушка, ее муж, тоже был из ужасно бедной семьи. Со своей матерью ходил по деревням, просил хлеба. Хлебные корки они размачивали в воде, ели, так и выживали. Тем не менее в годы советской власти дедушка приехал в Москву, окончил институт имени Баумана, потом даже защитил диссертацию. Мне всегда говорили и бабушка, и дедушка: "Вот если бы не советская власть, мы так бы и жили в этих деревнях и нищенствовали".
- Вы были бойкой? Могли за себя постоять?
- Как-то подралась с соседкой Галей. Гуляли по набережной. Она с бабушкой, и я с бабушкой. Была зима. Вдруг Галя взяла мою лопатку и бросила в реку, на лед. И я так рассвирепела, что избила эту девочку! Мне вот даже сейчас неудобно. Бабушки нас стали разнимать, а я на нее кидалась и кричала: "Я тебя убью, убью, убью!!!" Такая ярость на меня напала из-за какой-то лопатки. Я, конечно, была дворовой девчонкой, которая с утра до вечера гуляла. Но училась неплохо. Бабушка ходила на все родительские собрания. Учительница начальных классов знала, что у меня родители актеры. И когда папа сыграл в фильме "Живые и мертвые" и картину показали во всех кинотеатрах Советского Союза, я стала "звездой" школы. Все на меня показывали пальцем и говорили: "Это Лена Папанова, у которой папа сыграл в "Живых и мертвых".
- Вам это нравилось?
- Нет. Я всегда по поводу этого очень комплексовала. Недавно у вас в "Жизни" была в гостях одна актриса, которая говорила: "Такое было воспитание: не высовывайся. Будь скромной". И меня так воспитывали - никогда не надо высовываться. Скромность красит человека, долг и честь. Сейчас, наверное, это не котируется. К тому же мне всегда говорили: "Ты не очень красивая"…
- Сверстники?
- Нет! Мама говорила. И бабушка тоже. Они мне это говорили, чтобы я не зазнавалась. Я думаю, что этим они мою самооценку очень сильно принизили. Это было очень больно… И мама еще говорила: "Ну, ты героинь никогда не будешь играть". Я спрашиваю: "Что такое героиня?" И мама говорит: "Например, возьми "Евгения Онегина". Татьяна - героиня, а ты всегда будешь играть Ольгу". А я отвечаю: "Ну и что? Ольга - это тоже неплохо"... Они, наверное, старались меня уберечь. Ведь актриса - сложная профессия. Не все зависит от тебя и даже от твоих способностей. Многое зависит от характера и просто от случая.
- Это правда, что у вас дома жил пес, которого вам подарил Евгений Леонов?
- Да! Это было во времена съемок "Белорусского вокзала". Помню, прихожу я из школы, а у нас дома сидит Евгений Павлович. Папа пригласил его на чай. И вот папа мне говорит: "Лена, ты хочешь собаку?" Конечно, я хотела. А у Евгения Павловича был кобель, и за вязку ему полагался щенок. И он отдал нам этого щенка. Это был большой черно-белый спаниель, самый настоящий, классический. Но почему-то Евгений Павлович говорил, что это "колбасинская порода" - очень ценная. Я до сих пор не понимаю, что такое "колбасинская порода". Пес прожил у нас 18 лет. А через дорогу от нас жил Юрий Никулин. У него тоже была собака. Вот мой папа и Юрий Владимирович ходили гулять вместе с собаками и часами разговаривали…
- Я знаю, что папа ваш категорически не хотел, чтобы кто-то даже просто подумал, что он попросил за супругу или за свою дочь. То есть вы все время должны были доказывать ему, что достойны учиться в театральном. Когда вы поступали в ГИТИС, наверняка были какие-то шушуканья. Людям-то не объяснишь, что это не папа помог, а вас саму приняли?
- Будем честными, папа впрямую не ходил и ни с кем не договаривался. Но я думаю, что фамилия, конечно, сыграла свою роль. Тем более что Наталья Селезнева была женой Владимира Андреева и работала с моими родителями в театре. И Андреев взял меня к себе на курс. Скорее всего, не просто так… Но вообще, я думаю, что помогать своим детям незазорно. Детям надо помогать, если ты это можешь сделать. Но мои родители думали иначе. И когда я выпускалась, то могла попасть в Театр сатиры. Но в этом театре уже служили мама и папа. И мама сказала: "Нет, семейственности у нас в театре не будет. Никогда!" Дескать, если я буду плохо играть, все будут говорить, что меня протащили по блату.
- А папа? Он так же считал?
- А папа очень слушался маму. Он был весь в работе, весь в творчестве. Поэтому я попала в Театр Ермоловой. Когда я сыграла там первую большую роль, худрук Владимир Алексеевич Андреев спросил меня: "А папа-то придет тебя посмотреть?" Я говорю: "Придет, придет!" А папа все не приходит… Через какое-то время он опять меня спрашивает: "А когда отец твой появится?" А папа уезжал то на съемки, то с концертами в Сибирь. То репетиции у него были, то спектакли. Папа все не приходил… Но я все равно на него не обижаюсь.
- У вашего отца была действительно высокая планка. Говорят, что он со скепсисом относился даже к Андрею Миронову. Это так?
- Да. Сначала он действительно прохладно относился к Андрею. Но потом, поработав с ним, начал его уважать.
- Давайте поговорим о любви. Вы как-то сказали, что всегда влюблялись во второгодников. Ваш супруг тоже второгодник?
- Нет, что вы! Юра не второгодник. Мама у него заслуженный учитель, и мы познакомились с ним во время учебы. Ставился спектакль по пьесе Шекспира "Как вам это понравится". Я играла роль пастушки Фебы, а он играл роль пастуха Сильвия. И до этого я как-то не очень на него обращала внимание. Но по пьесе Сильвий был влюблен в Фебу, а она влюбилась в него. Вот мы репетировали, репетировали и тоже как-то влюбились. Но мои родители были против, чтобы я так рано выходила замуж. Я помню, как мы поехали с ним в Крым, а родители были довольно строгих правил. И я не могла им сказать, что мы едем вместе. Я что-то там наплела, что еду в молодежный лагерь по путевке, которую он мне достал. Обманула, короче. Денег у нас почти не было. Сняли какую-то избушку у одной женщины, где была только кровать и тумбочка. Но было здорово, потому что мы были молодые… После той поездки мы еще долго встречались, хотя родители все равно были еще долго против. Только потом я их уломала.
- Родители были против только потому, что вы были молоды?
- И потому, что я была молода, и, конечно, потому, что они думали, будто Юра женится на мне по расчету. К тому времени папа уже был звездой Театра сатиры, народным артистом СССР. И у родителей, конечно, были такие мысли. Но потом мы поженились, и родители сразу купили нам однокомнатную квартиру. Вместе с родителями мы никогда не жили.
- 90-е годы какими вспоминаете? У вас двое детей. Работы не было…
- Ужасно выживали. Были какие-то талоны, давали какие-то макароны. Денег, конечно, не хватало. Юрий на тот момент уже ушел из актерской профессии. У нас недалеко была булочная, и там нужны были грузчики. И он пошел туда работать - разгружал лотки, выставлял хлеб в магазине. Помню, как мама приезжала помогать с внучкой. Заходит в квартиру, а у нас даже хлеба нет. Она берет сумку, ничего не зная, идет в булочную. А там Юрий раскладывает буханки. И они просто сделали вид, что не узнали друг друга. Мама вернулась, и, конечно, у нас состоялся разговор. Но мы были гордые и считали, что должны сами себя обеспечивать. Юра тоже не хотел, чтобы о нем думали, будто он женился на мне из-за денег и папиных связей. После работы в булочной он стал таксовать… Но к родителям за помощью мы никогда не обращались. Мы были гордые.
- Расскажите о ваших детях.
- Тогда, по молодости, у меня на первом месте была семья. Театр я отодвинула на задний план, и, что самое интересное, родители в этом меня поддерживали. Я сидела в декрете с каждой дочкой по полтора года, потому что считала, что главное - уделить внимание ребенку. Родители мне говорили: "Правильно, сиди. Никуда это (в смысле - творчество) не уйдет". А это неправильно. Все уйдет… и не вернешь. Я об этом однажды сказала на творческом вечере, и одна женщина подошла ко мне и говорит: "Вы замечательная мать. Так надо поступать!" Да. Наверное. Но не актрисе. Так надо поступать бухгалтеру, инженеру, учительнице, но не актрисе. А я была молода и многого не понимала.
- Тем не менее вы каждый раз возвращались на сцену Театра Ермоловой. Именно там у вас и случился конфликт с Олегом Меньшиковым…
- Никакого открытого конфликта не было. Когда Меньшиков стал художественным руководителем, он начал постепенно снимать все спектакли старого репертуара. Возникла ситуация, что и я, и многие другие актеры хотя и работали в театре, вообще никаких ролей не получали! А потом я узнала, что нас увольняют. Причем в тот момент я вообще была в отпуске. И вот так, нарушая законодательство, меня уволили. Поэтому, когда был суд, меня восстановили одной из первых. Но даже не это самое обидное… Я понимаю Олега Евгеньевича, он строил новый театр. Может быть, мы ему мешали. Но не встретиться с артистами, которые проработали сорок лет в театре, и не сказать им спасибо... Может быть, даже какую-то премию им дать. Потому что увольнения коснулись в основном людей, которые всю жизнь отдали театру…
Можно было хотя бы встретиться и сказать, что вы, к сожалению, не вписываетесь в мой репертуар. Поблагодарить, сказать какие-то теплые слова. Может быть, пообещать, что время от времени вас будут приглашать на какие-то маленькие роли… Пусть даже это будет пустое обещание, которое ты не сдержишь, но все же такие слова надо было сказать людям, прежде чем их выгнать. Но ничего этого не было. О своем увольнении я узнала даже не от Меньшикова, а от коллеги.
Ну так вот. Меня восстановили первой по суду, и директор мне сказал: "Елена Анатольевна, вы хотите работать в театре?" Я ответила: "Конечно. Я люблю театр". А он и говорит: "Сейчас у нас нет ролей для вас. Но вы должны быть в театре с 11 часов и до начала спектакля". Я спрашиваю: "А что я должна буду делать? Вы ведь мне не дали ни одной роли!" И мне отвечают: "Сидеть, работать над собой. Читать книги. Повышать свой культурный уровень". Я говорю: "Хорошо. Если вы считаете, что я недостаточно профессиональна, давайте я буду заниматься с педагогом по речи, по танцу. Скажите, что мне делать, и я сделаю!" Ответ: "Нет, сидите в гримерке. Можете ходить по театру. Просто присутствуйте - и все".
Я вот месяц так ходила. А потом, как на грех, заболела коронавирусом. После болезни с больничным снова прихожу в театр, меня вызывает директор и говорит: "Елена Анатольевна, мы вам хотим предложить уйти". А еще моя подруга мне говорит: "Лена, ты понимаешь, тебе и вправду лучше уйти. У тебя фамилия очень известная. И пресса говорит только о том, что Папанову уволил Меньшиков, а всех остальных как бы не видят. Везде фигурируешь ты. Не унижайся, уйди из театра". И я ушла. Потом руководство театра все-таки одумалось и не стало выгонять на улицу всех моих собратьев по несчастью. Теперь они просто сидят дома и получают скромную зарплату. А ролей им так и не дают.
- А разговор именно с Олегом Евгеньевичем у вас был?
- Нет, ни одного разговора. Не только у меня. У всех наших людей, которых уволили. Это ужасно обидно.
- А вы не пытались к нему на прием попасть?
- Я к нему много раз приходила. Говорила: "Олег Евгеньевич, дайте мне какую-нибудь работу. Я вас очень прошу!" Он отвечает: "Ну ты понимаешь, у нас сейчас приходят другие режиссеры. Они выбирают того, кого они хотят. Я не могу им указывать".
- А как так получилось, что у вас нет звания? Ведь вы прослужили в театре много лет!
- Это тоже очень неприятная история. У меня был очередной юбилей. А в театре есть традиция: если актер долго играет, то ему под юбилей дают звание. Я подошла к Андрееву, и он говорит: "Да, конечно, конечно. Собирай документы". Я собрала документы, но нужно было пройти несколько инстанций. Я прошла одну, вторую. Худсовет меня выдвинул на звание. Мне не хватало только подписи председателя месткома. А председателем месткома была актриса - моя бывшая однокурсница. Я не буду называть ее фамилию… У меня не было с ней никакого конфликта. Она никогда не была моим врагом. Я всегда к ней, к ее мужу хорошо относилась. Но она пошла к Меньшикову и сказала: "Я никогда не подпишу Папановой на звание. Хоть убейте меня. Никогда". Я ей потом позвонила и спрашиваю: "Почему ты так поступила?" - "Я считаю, что ты его недостойна. Я же не народная артистка, а почему ты должна быть заслуженной? Я никогда не подпишу", - вот и весь ее ответ. Ходить, просить, унижаться я не стала. Думаю: ну и пошли вы все к черту! Конечно, надо было успокоиться и решить этот вопрос через руководство театра, но я не стала.
- Между тем у вас сложилась успешная кинокарьера. Вы сыграли одну из главных ролей в сериале "Школа".
- К слову, моя роль в этом фильме должна была быть совсем маленькой - просто учитель русского языка и литературы. А снимали мы в реальной школе, которая при этом еще работала: там были настоящие учителя, ученики, директор и т. д. И вот я зацепилась глазом за эту женщину-директора. Она мне понравилась - такая колоритная! И я как-то подошла к режиссеру Валерии Гай Германике и говорю: "А давайте я вам ее покажу". Ну и изобразила. Валерии этот персонаж в моем исполнении так понравился, что она дала мне роль директора.
- Расскажите о последнем фильме вашего отца - "Холодное лето 53-го".
- К тому времени папа уже редко снимался в кино, больше играл в театре. Ему присылали множество сценариев, но у него не было времени их читать. В основном их читала мама, которая и давала ему совет - соглашаться на роль или нет. Когда она прочитала сценарий "Холодного лета", он ей не понравился. Она сказала отцу, что не стоит в этом фильме играть, мол, там одна стрельба и все. Но папа почему-то заинтересовался - сам прочитал сценарий и сказал: "Я буду сниматься. Сценарий интересный. Режиссер замечательный. И потом, я уже много лет не снимался. Меня уже начинают забывать". Понимаете, вот какая судьба у актера. Все мы стремимся к известности, к популярности. И вот настает такой момент - вершина славы - когда на улице прохода не дают. Многим это быстро надоедает. И папе в том числе это быстро надоело. Он даже носил темные очки и кепку, чтобы меньше узнавали. А потом вдруг говорит: "Меня уже стали забывать". Опять забеспокоился. К сожалению, "Холодное лето 53-го" оказалось его последней картиной.
- Вы помните тот день, когда его не стало?
- Конечно… Он был в Москве, а на следующий день должен был вылететь в Ригу на спектакль. Вернулся домой из ГИТИСа и встретил слесаря нашего дома. Они хорошо друг друга знали. Слесарь ему говорит: "Анатолий Дмитриевич, у нас в доме нет горячей воды. Отключение". Папа отвечает: "Ничего, я приму душ холодный". А он вообще часто принимал холодный душ и даже купался в холодной воде… За свое здоровье он не боялся. Но на этот раз, видимо, сердце не выдержало… Случился спазм. Никого не было дома. Он даже не смог выйти из ванной комнаты. Потом врачи сказали, что, даже если бы сразу вызвали "скорую", то все равно отца бы не спасли. Смерть была мгновенной. Но дома никого не оказалось, и никто об этом не знал. К городскому телефону никто не подходил. Кое-как связались с нами - мы в это время были на даче. Мой муж Юра взял ключи, приехал к папе в квартиру, но дверь открыть не смог - папа ее изнутри закрыл на защелку. А жили они на 13-м этаже. Тогда Юрий от соседей перелез с одного балкона на другой, увидел, что внутри родительской квартиры горит свет, и услышал звук льющейся воды. Открытой оказалась маленькая совсем форточка, и вот каким-то образом, на нервах, Юра в эту форточку пролез. Побежал в ванную, а там… Сразу вызвал скорую помощь, милицию… При этом произошел еще очень неприятный момент - из дома пропали деньги. Папа привез тогда гонорар, который получил за съемки "Холодного лета". Довольно внушительная сумма была. И вот этот гонорар исчез - так и не знаем, кто взял: может, соседи, может, санитары. Чужих людей было очень много в квартире… Но, конечно, дело не в деньгах. Для нас всех папина смерть была страшным горем - мама, когда узнала, билась головой о стену и кричала: "Этого не может быть! Этого не может быть!!!"
- Как она жила после случившегося?
- Сначала не могла жить в этой квартире, где папа умер. На какое-то время переселилась ко мне. Пожила месяц-два, потом говорит: "Нет, я здесь чувствую себя какой-то приживалкой. Я вернусь". И вернулась и 30 лет прожила там одна. Они ведь с отцом играли вместе во многих спектаклях. Например, в "Гнезде глухаря". И вот вызывает ее Валентин Николаевич Плучек и говорит: "Надя, Толи нет… А для нашего театра "Гнездо глухаря" - значимый спектакль. Я буду вводить другого артиста". И мама отвечает: "Валентин Николаевич, вы можете вводить кого хотите, но я с ним играть не буду". И ушла. А в спектакле "Родненькие мои" она осталась. Мама с папой там тоже играли супругов. Ребята из театра рассказывали, что вместо отца ввели Виктора Байкова на эту роль. И мама во время этого спектакля почти каждый раз плакала - стоит за кулисами и плачет. А потом выходит и играет. До последнего работала. Играла до 90 лет. Последняя ее роль была - Фрекен Бок в постановке "Малыш и Карлсон".
Это была физически очень трудная роль: представьте сцену, а на сцене высокая лестница - метра три, над которой площадка. И ей надо было каждый раз взбираться вверх по этой лестнице, чтобы сыграть с Малышом какие-то сцены. Это в ее-то годы! И она каждый раз взбиралась. Но потом, уже в силу возраста, стала просто забывать слова роли. И тогда решили сделать прощальный спектакль, как раз в день ее рождения. В этот день как раз шел утренний спектакль "Малыш и Карлсон". Я была на этом спектакле. Сидела близко и услышала шепот из-за кулис - а это ей слова роли подсказывают. Я сижу, и мне стало страшно: ей 90 лет, как она опять по этой лестнице полезет?! Но она залезла и сыграла, как обычно, на высоте трех метров. Когда закончился спектакль и вышли на сцену Александр Анатольевич Ширвиндт, Вера Кузьминична Васильева, другие актеры, Ширвиндт говорит: "Сегодня у нашей старейшей актрисы Надежды Юрьевны Каратаевой, заслуженной артистки, вдовы Анатолия Дмитриевича Папанова, последний спектакль. Ей сегодня исполняется 90 лет". И зал встал. Были овации. Я сейчас говорю, и у меня на глазах слезы. Тогда все поняли, почему ей шептали текст из-за кулис... Вообще, хочу сказать, что у меня с мамой по молодости были очень напряженные отношения. Вот именно в "Гнезде глухаря" она играла саму себя. Такую фронтовичку, женщину со стальным характером. У меня с ней часто были споры. Потом уже, когда она стала старенькой, у нас отношения стали мягкие. А раньше напряженка такая была.
- Как вы считаете, женское счастье, оно в чем заключается?
- Ой, вы такой трудный вопрос мне задали. Мне кажется, в гармонии с миром, с собой. Конечно, в детях. Но не у всех есть дети. И говорить, что женское счастье в детях… Тогда что делать тем женщинам, у которых нет детей? Я все-таки думаю, что в гармонии с собой, с миром - и в доброте, конечно, в любви.
- Вам сейчас чего не хватает для полного счастья?
- ...Немножко здоровья для моих близких.